Зачем в Башкирии крушат могилы?

В Туймазах напротив профилактория «Изумруд» еженедельно кто-то разбивает забор. В течение 15 лет! Казалось бы, детки уже должны были вырасти и разъехаться. Но все повторяется. Прохожу как-то раз мимо и вижу — юнец вдруг пинает забор и без эмоций идет дальше. Нам по пути. Парень заворачивает в школу карате. То есть 15 лет доморощенные Брюс Ли проверяют удар на бедном заборе. И это не отбросы общества.

Один вандал разбил в 2016 году в Туймазах кувалдой мраморные плиты и кресты на кладбище. В 2017-м году разгром могил повторился. Сначала была информация о подозреваемом вандале. Затем этот случай попал в информационный вакуум. По слухам родственники покойных, на чьих могилах разбили плиты, сильно хотели остаться с вандалами наедине в течение нескольких минут. Я же хотел спросить у них: «Если вы не психически больные, то зачем?». Один подписчик с анонимной аватаркой написал мне в личку: «Увеличение заказов на мраморные плиты и гравировку. Уверен, он выполнял чей-то заказ». Другие рассматривали версию заказа на веронетерпимость. Просто пьяной выходкой это назвать трудно. Появилась мотивация. Вопросы: кто и зачем это сделал, очень серьезные. Именно из-за таких безответных вопросов страны внезапно просыпаются в дыму горящих на улицах покрышек, а молодые толпы машут флагами с логотипом дьявола.

1 ноября мне позвонил госавтоинспектор: «По улицам Чапаева, 70 лет Октября (г. Туймазы) за сутки искорежили пять знаков «пешеходный переход». Где-то их просто загнули во внутрь как лист.

— Почему это сделали? — спрашиваю в соцсетях.

— Пешеходы задрали уже... Ходят как дебилы в наушниках или встанут перед зеброй.

— Они останавливаются, потому что никто не сбрасывает скорость. Они боятся. Потому что их сбивают на переходах, — отвечаю.

И тут еще один аноним пишет: «Это был флешмоб. Но это предположение». «Флешмоб» звучит не так уж безумно. В местах дорожного вандализма настолько интенсивное движение, что никто не будет выходить из машины и сгибать знак. Его просто побьют вставшие из-за него в пробке. Знаки поломали зажравшиеся от безделья юнцы, уверенные в либерализме ювенальной юстиции и родителей. Я сидел на судах. Видел скучающие лица молодых и совсем юных убийц, двух-трех суетящихся столичных адвокатов и приговоры за отнятую жизнь. Деток вряд ли смутят штрафы, наложенные на родителей. Вандалы пришли к знакам ночью. Один подпрыгнул, уцепившись за указатель, согнувшийся под его тяжестью. Другой мог снимать это на смартфон. В этом пубертатный пацанский смысл.

Однажды в юности я пнул с дури урну с мусором. Ребята отшатнулись от меня как от чумного. Они искренно не поняли меня. Любой девиантный становился изгоем. Сегодня грань девиантности ретушируется в интернете. Подростки провоцируют друг друга что-нибудь порушить и снять это на смартфон. При этом юных негодяев с проседью социопатии охраняет закон о персональных данных. «Ой-вай-вай, парню еще жить». Да-да. Нельзя человека публично называть трусом и вандалом. Но ведь из методов воздействия осталось только общественное порицание. Но и оно затирается новыми принципами, установками правовым нигилизмом. Один педагог сказал мне, что сейчас в сознании происходит незаметный тектонический сдвиг в сторону «трагического индивидуализма». Не хочется оказаться в стаде агрессивных индивидуалов.

Вандальный протест молодых уже вмешался в экономику бумажных СМИ. В подъездах мало целых почтовых ящиков. Украденные газеты, вскрытые прочитанные письма, или сожжённые там же или прилепленные жвачкой на стену. Работая репортером, 20 лет назад не видел ничего подобного. На стенах «Хеви-метал» писали, но письма вскрывали редко.

Вандализм приобрел какую-то странную мотивацию. У него появился оттенок вызывающего нарциссцизма. С уходом настройки коллективизма холится индивидуализм свободы от осуждения. «Ты самый лучший», —говорят родители сыновьям (быкуют в основном они, а не девочки). Но идут годы, а сыновья все не лучшие и не лучшие. Суровая реальность постепенно превращает их в ворчунов-неудачников. Надо было говорить: «Стань самым полезным и будешь счастливым». Конечно, это не всегда так, но одно невозможно без другого. Счастливым людям не хочется крушить, они заняты своим делом, счастьем. Нужно массово формировать идеологию счастья, новую. Без гонки за «лайками», суперменства. Так, как это делают в стране традиций — Японии.

Источник