Экспертный анализ: перспективы российской нефтяной индустрии

После инаугурации Владимира Путина 7 мая, в коридорах власти циркулировало множество слухов относительно следующего состава правительства. Александр Новак, министр энергетики, является одним из немногих счастливчиков, чьей работой Путин был по-настоящему удовлетворен, отсюда и отсутствие спекуляций о потенциальной замене. Единственный достойный упоминания слух заключался в том, что он может заменить министра иностранных дел Сергея Лаврова, если тот пожелает оставить свои полномочия. Однако, новая расстановка сил, включая введение новых чиновников в энергетический сектор, внесет в российскую нефтяную политику определенные изменения, которые будет иметь как внутренние, так и внешние последствия.

Министр Новак широко известен тем, что он играет позитивную роль в установлении конструктивных отношений с Саудовской Аравией, которая прежде была источником серьезной озабоченности, учитывая многолетнюю поддержку чеченских боевиков. Именно этот успех убедил аналитиков в том, что Новак наверняка сохранит свою позицию на протяжении ближайших шести лет. Однако, ему будет помогать новый вице-премьер Дмитрий Козак, который ранее отвечал за региональное развитие, курировал организацию зимних Олимпийских игр в Сочи в 2014 году и выступал в качестве специального посланника президента на Северном Кавказе в период с 2004 по 2007 год.

Предыдущий вице-премьер, отвечавший за энергетику, Аркадий Дворкович, похоже, раз и навсегда утратил доверие президента. Прошлой осенью Путин публично ругал Дворковича за ошибки в связи с банкротством авиакомпании, а завершилось его падение в апреле нынешнего года, когда Зиявудин Магомедов, владелец главного черноморского порта России и обладатель состояния в 1,4 миллиарда долларов, был арестован по обвинению в растрате. Магомедов считался протеже Дворковича (они вместе учились в университете и с тех пор оставались близкими друзьями) и падение первого означало весьма возможное завершение карьеры второго. У Дворковича также были весьма напряженные отношения с главой «Роснефти» Сечиным, поскольку они боролись между собой за влияние на энергетическую политику России.

Несмотря на ценовые скачки и масштабную задолженность «Роснефти», (следствие значительных обязательств компании в Венесуэле, Курдистане и других точках планеты) Сечину удалось преодолеть все трудности, чтобы стать одним из главных политических победителей третьего президентского срока Путина. Многие аналитики теперь склонны считать, что его влияние еще больше возрастет, однако, есть веские основания предполагать, что ему не позволят совершить очередное недружественное поглощение и силой пробить себе путь к еще большей власти. Хотя «приватизация» компании «Башнефть» (очень трудно ее так назвать, поскольку компания была куплена государственной нефтяной корпорацией без надлежащей процедуры тендера), арест и лишение свободы министра экономического развития России Алексея Улюкаева, привлекли слишком много негативного внимания к «Роснефти» и лично к фигуре Игоря Сечина.

Процесс «секьюритизации» российского нефтяного сектора, похоже, достиг предела – включение офицеров ФСБ в организационную структуру национальных компаний может обеспечить краткосрочные выгоды для государства, но оказаться вредным в долгосрочной перспективе (особенно если сотрудники окажутся чрезмерно усердными). Относительное отсутствие кадровых перестановок со стороны президента Путина показывает, что новое правительство должно быть более либеральным, и влияние должно сместиться от силовиков и сторонников жесткой линии к технократам. Эта мысль получила лишнее подтверждение с назначением Алексея Кудрина, известного своей приверженностью к финансовой предусмотрительности и свободным рынкам, главой Счетной Палаты.

Стабильность и последовательность – это то, к чему новое правительство будет стремиться в среднесрочной перспективе. Последовательность в отношении соглашения с «ОПЕК плюс» (либо в рамках нынешней реформы организации, либо, в случае если общая сделка развалится, в рамках усиленной координации действий с Саудовской Аравией и Ираном) необходима по совершенно очевидным причинам.

Заморозив добычу (Россия увеличила производство нефти до базового уровня октября 2016 года, и с тех пор объем добычи фактически остается на этом уровне), российскому государству удалось получить дополнительные 1,2 триллиона рублей (примерно около 20 миллиардов долларов), в то время как энергетические компании заработали около 500 миллиардов рублей (8 миллиардов долларов).

Россия стремится также к преемственности внутри страны и избегает любых серьезных разногласий между пятью главными производителями («Роснефть», «Лукойл», «Газпром Нефть» «Сургутнефть», «Татнефть»), наблюдая, чтобы «Роснефть» не стремилась получить долю в «Лукойле». Тем самым правительство смягчает обеспокоенность по поводу возможных планов ренационализации нефтяного сектора.

Процесс государственного регулирования меняется крайне медленно – налоговая реформа откладывается уже третий год, и теперь самые оптимистичные голоса предсказывают, что она может быть реализована в 2019 году. Единственным значительным шагом, который может подстегнуть активность в краткосрочной перспективе, станет открытие арктических месторождений – в настоящее время доступ к ним имеют только государственные нефтяные компании («Роснефть» и «Газпром Нефть»). Даже если разрешение разрабатывать месторождения арктического шельфа получат не все частные нефтяные компании, крупнейшая из таких компаний в России, Лукойл, скорее всего, получит его. За пределами Арктики главным элементом тактики нового путинского правительства, скорее всего, будет стремление сохранять статус-кво,.

В 2016-2017 годах Москва предпочитала закрывать малорентабельные скважины в Западной Сибири, чтобы не мешать долгожданному вводу в эксплуатацию новых месторождений в Восточной Сибири и на Каспии. Однако, со временем Россия оказалась в положении «стабилизирующего производителя» (такую роль в мире долго выполнял ОПЕК) – если принять в расчет 300 тысяч баррелей в сутки, на которые она обещала сократить добычу в ноябре 2016 года, ее потенциальная запасная мощность составляет на данный момент около 500 тысяч баррелей в сутки. Хотя это в четыре раза меньше, чем резервные мощности Саудовской Аравии, сам факт их наличия означает существенное изменение состояния российской нефтяной индустрии, которая на протяжении всей новейшей истории всегда добывала максимально возможное количество нефти.

Учитывая все вышесказанное, единственной актуальной проблемой, которую России необходимо решить, является постоянное ухудшение качества нефти Urals, направляемой в Европу (плотность и содержание серы значительно выросли по мере того, как все большее количество легкой нефти направляется в Китай). Поскольку ценовой спрэд между марками Urals и Brent достиг пятилетнего максимума, министру энергетики придется ликвидировать проблему снижения качества в зародыше.

Администрация Трампа невольно оказала помощь России, введя санкции против иранской нефтяной индустрии. Иранская легкая нефть составляла серьезную конкуренцию Urals в борьбе за долю европейского рынка, но теперь Министерство энергетики сможет найти долгосрочное решение проблемы.

Источник