Зачем Америке нужен миф о неоимперском Китае?

Геополитический фокус еще «молодого» XXI столетия охватывает Индийский океан от Персидского залива до Южно-Китайского моря, наряду с обширным спектром суши от Юго-Западной Азии до Центральной Азии и Китая.

Смещение глобального эпицентра силы на Восток вызывает тревогу и крайнее недовольство в некоторых политических кругах США, что сопровождается распространением некомпетентных аналитических материалов об экспансионистских планах Китая и какой-то ужасной «китайской мечте» Си Цзиньпина.

Основной аргумент западной пропаганды заключается в том, что «Император Си» стремится захватить власть на всей планете с помощью мифологизированных Новых Шелковых путей.

Безусловно, инициатива «Один пояс, один путь» (ОПОП) связана с огромными валютными резервами Китая, мощным потенциалом строительной отрасли, избыточными мощностями в производстве стали, алюминия и бетона. С другой стороны, важнейшими факторами являются государственно-частное партнерство, интернационализация китайского юаня, а также полная взаимосвязь между инфраструктурой и информационными потоками.

И тем не менее, инициатива ОПОП не направлена на достижение геополитического контроля, подкрепленного военной мощью. Речь идет о расширении геополитического влияния Китая, основанном на торговле и инвестициях.

Инициатива ОПОП является настолько важным решением, в корне меняющим ситуацию в Евразии и в мире, что Япония, Индия, США и Австралия оказались вынуждены придумать свои «альтернативы», значительно уменьшенные мини-ОПОП. Их общее обоснование в сущности сводится к обвинению китайской инициативы ОПОП в «ревизионизме», а также к необходимости бороться с мировым господством Китая.

Центральным положением стратегии «свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона», провозглашенной администрацией Трампа в октябре 2017 года, было определение Китая как враждебной страны, от которой исходит экзистенциальная угроза Америке. Стратегия национальной безопасности США (NSS) и стратегия национальной обороны (NDS) усилили эту угрозу до уровня новой доктрины.

Так, NSS гласит, что «Китай и Россия бросают вызов американской мощи, влиянию и интересам, пытаясь подорвать безопасность и процветание Америки». NSS обвиняет Китай и Россию в том, что они хотят «сформировать мир, противоречащий американским ценностям и интересам». Кроме того, этот документ обвиняет Пекин в стремлении вытеснить Соединенные Штаты Америки из Индо-Тихоокеанского региона» и в попытке «расширить свою сферу влияния за счет суверенитета других государств».

В соответствии с положениями NDS, Пекин «добивается региональной гегемонии в Индо-Тихоокеанском регионе в ближайшей перспективе и вытеснения Соединенных Штатов с целью достичь в будущем глобального превосходства».

Все упомянутое стало «новой нормальностью» в среде американского военно-промышленного комплекса, разведывательного и медиа-сообщества. Какое бы то ни было инакомыслие просто недопустимо.

«Ревизионистские» державы Китай и Россия рассматриваются как серьезная двойная угроза, что объясняется прямой связью между инициативой ОПОП и Евразийским экономическим союзом во главе с Россией (ЕАЭС). Собственно, ЕАЭС как таковой на один шаг опережает российско-китайское стратегическое партнерство, провозглашенное в 2012 году, всего за один год до того, как Си Цзиньпин объявил об инициативе ОПОП, сначала в Астане, а затем в Джакарте.

В ходе форума ОПОП в Пекине в мае 2017 года российский президент Владимир Путин существенно развил и укрепил понятие «широкого евразийского партнерства».

Российский «разворот к Азии» начался еще до украинского Евромайдана, референдума в Крыму и последующих западных экономических санкций. Эта работа продолжалась довольно долго, в том числе на нескольких сессиях Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), саммитах БРИКС и большой двадцатки G-20.

Казахстан является ключевым звеном, объединяющим ОПОП, ЕАЭС и ШОС. Через Россию и Казахстан проходит один из главных сухопутных торговых коридоров между Восточной Азией и Западной Европой, в то время как другой планируется провести через Иран и Турцию.

Поездка из китайской провинции Синьцзян в Восточную Европу по железной дороге через Казахстан и Россию в настоящее время занимает 14 дней, но скоро ее продолжительность сократится до 10 дней. Это серьезный стимул для развития торговли товарами с высокой добавленной стоимостью, прокладывающий путь для будущего высокоскоростного железнодорожного сообщения в рамках ОПОП, способного на равных конкурировать с экономичными морскими перевозками.

Что касается стремления Москвы стать частью экономической интеграции между ОПОП и ЕАЭС, важно подчеркнуть, что оно является лишь одним из векторов российской внешней политики. Другой, не менее важный вектор – это укрепление германо-российских торгово-инвестиционных отношений, которое является приоритетом и для немецких производителей.

Китай, в свою очередь, превратился в настоящее время в главного иностранного инвестора во всех пяти центральноазиатских государствах. Впрочем, очень важно не забывать о том, что Центральная Азия состоит не только из упомянутых пяти «станов», но включает также Монголию, Синьцзян и Афганистан. Таким образом, ШОС стремится положить конец Афганской трагедии общими силами, с непосредственным участием крупнейших игроков, таких как Китай, Россия, Индия, Пакистан и Иран.

Стратегия ОПОП, направленная на формирование пан-Евразийской торгово-логистической сети, естественным образом ставит вопрос о том, как Пекин собирается управлять столь масштабным проектом с открытым составом участников. Впрочем, пока ОПОП даже не находится на стадии реализации, официальное начало которой планируется в следующем году.

Полезно сравнить нынешние западные обвинения в «ревизионизме» с китайской историей. Когда в конце 13 века мореплаватель Марко Поло добрался до императорского двора династии Юань во главе с внуком Чингисхана Хубилаай-ханом, он увидел процветающую мультикультурную империю с развитой торговлей.

Именно торговые маршруты Великого Шелкового пути, а вовсе не распространение военной мощи, олицетворяли ту эпоху, известную как Pax Mongolica (мир Монголии). Pax Sinica (мир Китая) в XXI столетии является ее «цифровой версией». Является ли Си Цзиньпин новым императором или постмодернистской версией Хубилай-хана?

Династия Юань не «контролировала» Персию, Россию или Индию. Персия, в те времена сверхдержава, связала торговыми путями бассейн Нила, Месопотамию и бассейн Инда с Китаем. Во время правления династии Тан в XIII и IX веках Китай также распространял свое влияние на всю Центральную Азию вплоть до северо-восточного Ирана.

Именно это объясняет, почему Иран сегодня представляет собой столь важный, поистине ключевой узел ОПОП, и почему руководство Тегерана хочет, чтобы новые Шелковые пути укреплялись. Альянс между Китаем, Россией и Ираном, заинтересованными в евразийской интеграции, не может не приводить в бешенство Вашингтон. Ведь не зря Пентагон определяет всех этих геополитических игроков как «угрозы».

Исторически, Китай и Персия на протяжении многих веков были богатыми оседлыми сельскохозяйственными цивилизациями, вынужденными периодически вступать в контакт со стаями воинов пустыни. В то же время, благодаря Шелковому пути торговые контакты между ними никогда не прерывались. Китайско-персидская сердечная дружба имеет прочную историю.

И это подводит нас к тому, что лежит в основе непрестанных нападок, зачем Америке нужны очернение и демонизация инициативы ОПОП.

Цель западной пропаганды в данном случае заключается в том, чтобы не допустить появления не просто равного конкурента, но гораздо хуже: Новый Шелковй путь может привести к образованию взаимосвязанного торгово-экономического кондоминиума, включающего Китай, Россию, Иран и Турцию и обладающего столь же мощным влиянием в восточном полушарии, каким Соединенные Штаты пока еще обладают в крайне проблемном западном полушарии.

Все это не имеет ничего общего с китайским неоимпериализмом. Если кто-то в этом сомневается, можно привести в качестве доказательства историю правления Хубилай-хана.

Источник