Каспийские игры: в регионе обостряется конкуренция между центрально-азиатскими странами

В этом месяце в Азербайджане прошли президентские выборы. Как и ожидалось, действующий лидер Ильхам Алиев четвертый раз подряд стал победителем в президентской гонке, набрав 86 процентов голосов.

Международные наблюдатели от ОБСЕ подчеркнули «частое игнорирование обязательных процедур, многочисленные случаи серьезных нарушений и отсутствие прозрачности», но избирательная комиссия Азербайджана ответила, что такие выводы являются«необоснованными».

Но потом все проблемы вдруг исчезли. Как? Потому что со стратегической точки зрения Запада постсоветская нефтяная автократия Азербайджана является неприкасаемой.

Подпись к изображению: Каспийский регион — важный узел в евразийской системе газопроводов и торговых коридоров

Многое связано с трубопроводом Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД), продвигаемый на основе «Большой шахматной доски» Бжезинского во время первого президентства Билла Клинтона в обход Ирана. БТД де-факто открыл энергетическую главу Новой Большой игры, которую иногда называют Пайплайнистаном.

Теперь Баку возлагает большие надежды на свой новый порт Алат как связующим звеном с Западом (Турция и Европейский Союз), Югом (Иран и Индия) и Севером (Россия).

Алат также проектировался как основной логистический/ производственный/ транспортный хаб Нового Шелкового пути, также известного как инициатива Пояс и Путь. Его важное стратегическое местоположение охватывает центральный транспортный коридор этой инициативы; он соединяется с вновь открытой железной дорогой Баку-Тбилиси-Карс, связывающей Кавказ с Центральной Азией; а также с Международным транспортным коридором Север-Юг, который связывает Россию с Индией через Иран.

Сегодня большое внимание уделяется транспортным коридорам. Для Азербайджана нефть и газ могут оставаться актуальными лишь до 2050 года. Поэтому приоритет страны отныне заключается в том, чтобы стать логистическим узлом — фактически, главным Каспийским хабом.

Баку стремится выдвинуть на первый план роль Пайплайнистана и связывающего коридора в Евразийской интеграции. Общая картина, наконец, может указывать на «третий путь» для экспорта каспийских ресурсов, связанный с Европой, который на данный момент в основном ориентирован на России и Китай.

Туркменистан активно продвигает себя в этом году как «ядро Великого Шелкового пути». Однако это больше связано с возрождением объектов Древнего Шелкового пути, чем с цифровым подключением.

Тем не менее, Ашхабад предвкушал преимущества инициативы Пояс и Путь, когда в 2009 году был открыт 1800-километровый газопровод «Средняя Азия-Китай», от Туркменистана до Синьцзяна через Узбекистан и Казахстан, который перекачивает 55 миллиардов кубометров газа в год.

В отношениях между Ашхабадом и Москвой имелись проблемы, которые в конечном итоге привели к тому, что Газпром полностью прекратил ввоз туркменского газа в Россию более двух лет назад.

И именно так Пекин, а не Москва, оказался в качестве главного потребителя энергоресурсов Центральной Азии — и торговым партнером.

Из-за своеобразного подхода Туркменистан, в конце концов, так и не смог диверсифицировать свои экспортные рынки. Он метался между Россией и Китаем, но не смог выйти на прибыльный европейский рынок.

Уже давно мантрой для Брюсселя стало то, что ЕС нуждается в диверсификации энергетики для снижения зависимости от «Газпрома» — даже если государства-члены не могут согласовать правила общей энергетической политики.

В лучшем случае европейские компании развивают крупные нефтяные месторождения в Казахстане. Но что касается «голубого золота» Пайплайнистана, до сих пор в Европу не поступает ни одного кубометра газа из Центральной Азии.

Азербайджан и Туркменистан на самом деле являются жесткими конкурентами на противоположных берегах Каспия. Баку был в восторге от неудачи Nabucco, потому что это увеличило перспективы для собственного газа с месторождения Шах-Дениз. Ключевой проблемой Nabucco была тайна, связанная с реальным потенциалом добычи газа в Туркменистане, учитывая, что большая часть его газа теперь направляется в Китай.

Усложняющий фактор заключается в том, что любой трубопровод, который пересекает все еще юридически неопределенный Каспий (это море или озеро?) не приветствуется ни Россией, ни Ираном.

«Газпром» имеет собственные планы по увеличению своей доли на европейском рынке через «Северный поток» и «Турецкий поток». В конечном итоге Иран намерен прорваться на европейские рынки в сотрудничестве с Катаром через потенциально возможный трубопровод с огромного месторождения Южный Парс, являющийся обновленной версией трубопровода Иран-Ирак-Сирия, ставшего одной из ключевых причин войны в Сирии.

Таким образом, единственным реалистичным проектом Пайплайнистана по поставкам Каспийского газа на европейские рынки может стать небольшой Транс-Адриатический трубопровод (TAP) стоимостью 4,5 миллиарда евро, который ежегодно может перекачивать 10 миллиардов кубометров газа из Баку.

Как предполагается, TAP, длиной 878 км (северная Греция — 550 км; Албания — 215 км; Адриатическое море — 105 км; южная Италия — 8 км), войдет в строй к марту 2020 года.

TAP станет своего рода расширением более амбициозного проекта Транс-Анатолийского газопровода (TANAP) стоимостью 8 миллиардов долларов, который будет поставлять газ из азербайджанского месторождения «Шах-Дениз-2» в западную часть Турции, как предусмотрено так называемым «Южным газовым коридором». TAP и TANAP будут соединяться на греко-турецкой границе.

Это позволяет сравнить, как Азербайджан делает ставку на Европу, а Туркменистан делает ставку на Китай.

И есть еще Казахстан, который ведет собственную «многовекторную» внешнюю политику, включающую Россию, Китай, США и ЕС.

В то же время, Астана, являющаяся ключевым узлом «Пояса и Пути», членом Евразийского экономического союза и членом Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), приветствует инвестиции нефтяных гигантов ЕС и США.

Сегодня трендом стало использование Пекином стратегических преимуществ главного торгового партнера всех стран Центральной Азии, кроме Казахстана, в то время как Москва сохраняет свои многочисленные роли гаранта безопасности, торгового партнера, источника иностранных инвестиций, работодателя для миллионов экспатов из центрально-азиатских стран и Главной мягкой силой (русский язык общепринят в Центральной Азии, а российское телевидение и культура получили там повсеместное распространение).

И это все будет играть свою роль в рамках интерполяции между инициативой «Пояс и Путь» и ЕврАзЭС.

Но как насчет Ирана и Турции в этой Большой картине?

Азербайджан поддерживает глубокие этнические и лингвистические связи с Турцией. Тем не менее, Баку призывает к секуляризму в духе Ататюрка, что противоречит исламистскому неоосманизму президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана.

Главным усложняющим фактором является то, что Анкара и Москва сотрудничают в реализации «Турецкого потока» — по сути, эти поставки газа из Сибири в Европу по дну Черного моря непосредственно конкурируют с газовым экспортом Азербайджана.

Иран со своей стороны развертывает обширное культурное и лингвистическое влияние по всей Центральной Азии. На самом деле Персия исторически была главной организующей силой в Центральной Азии.

Но в условиях реализации инициативы «Пояс и Путь», когда строятся дороги, железнодорожные магистрали, мосты, туннели, трубопроводы и волоконно-оптические сети, настоящим игроком, меняющим диспозицию в Центральной Азии, по-прежнему будет Китай – в гораздо большей степени, нежели Турция, Иран и Россия.

Китайские компании уже владеют примерно 25 процентами добычи нефти в Казахстане и практически всем экспортным газом Туркменистана. И у них есть свои виды на Баку как крупный узел «Пояса и Пути».

Это можно назвать своего рода цифровым возрождением династии Тан, когда китайское имперское влияние распространилось по всей Центральной Азии вплоть до северо-восточного Ирана. Пожалуй, можно начинать делать ставки на то, что Каспий скоро станет китайским озером

Источник