Башкирию испытали свободой

После КПСС в начале 90-х годов политики Башкирии объявили «суверенитет». Непонятное для многих слово (без своей армии, границ и валюты). Свободы без последствий выражать свое мнение так и не последовало. После выборов неправильных людей вышибали с работы. О самом вышестоящем человеке в республике можно было публично писать и говорить только хорошо. СМИ разделились на «почтово-ящичковую оппозицию», газеты которой шлепали в Татарстане, незначительный оголтелый андеграунд и официальные СМИ. Значительная часть активов нефтепереработки, а впоследствии и фонд поступлений от них оказались в руках хорошего человека, его сына, полюбившего Австрию и друзей. Но гайки развинтились.

К 2010 году федералам надоел семейный «парад суверенитетов», после смены власти в Башкирии Москва начала ослаблять самостоятельность с налетом феодализма. «Причесали» братву, задышал малый бизнес. Взять и избить 2,5 процента населения города (события в Благовещенске в 2004 году), унижать и пытать его, стало практически невозможно. День за днём я сталкивался с приведением в соответствие с федеральными местных правовых актов. Многих чиновников стали вышибать за некомпетентность и вороватость, а не за лояльность и приближенность. Набрали силу соцсети, альтернативные СМИ. Чуть ли не каждый второй бездельник превратился в «оппозиционера», за критику руководства региона, служб взялись все. Стебать госчиновников стало блогерским трендом. Служащие теперь даже голос боятся повысить в кабинете, потому что может вестись запись. Ютуб всегда ждет. Это данность. Возможность унизить, являясь электроном в электронном поле, начала опьянять. Ушли в прошлое выкрики разных начальников в 90-х годах: «Сгною, выкину из города!!!». Многие не заметили один важный показатель: количество людей, подающих в суд на своих начальников, увеличилось в разы (я беру только запад республики). Раньше о таком помыслить было нельзя.

Однако на местах денег по-прежнему не хватает многим, кроме тех, кто учился их зарабатывать. И по-прежнему доминирует мнение, что все равно все плохо: суицид, взятки. И даже хуже, чем в начале 2000-х. Конечно, все не так однозначно, где-то улучшилось, в каких-то сферах, городах, отраслях ситуация осложнилась. Ситуация: «На одного с сошкой — семеро с ложкой» будет развиваться не в лучшую сторону. И сейчас нужно активнее вводить виртуальный документооборот, спецсервисы, автоматизацию производств, профориентацию на рабочие специальности, привлекать инвестиции.

— У нас в Башкирии лучше стало или хуже, после химпрополки феодализма? — спрашиваю одного социолога, увлекающегося психологией, пишущего научные работы. В ответ он понес такой научный набор знаков о возрастании влияния на мир масс-медиа, подмене социальных шаблонов, усилении властных центров либо рассредоточении властных полномочий. Я ничего не понял.

— Представь автобус с пассажирами, прикованными к сиденьям. Их отстегнули (1991 год — развал СССР). Разрешили ходить, выходить из автобуса, требовать другие автоматы с едой, отнимать ее у других. Стало можно залезать на крышу, лить краску на лобовое стекло. Потом на них снова наорали, испугали и усадили обратно, не приковывая. Пассажиры какое-то время переругивались в полголоса, что снова душно, окна заколочены, кого-то побили, еды в автоматах стало мало, сиденья разваливаются, а пол прогнил. Тогда строгий водитель вышел и стал управлять автобусом со стороны пультом, открыли окна, перестали пугать. Все стали ругаться еще больше, теперь уже на водителя с диспетчером. А автобус с трудом переезжает через хлипкие мостики, по пустоши, чудом. Но несколько пассажиров начали латать пол, чинить автоматы, менять масло, исправили свои сиденья, принялись улучшать проводку (им помогал диспетчер), убирать бревна с дороги. Но автобус застревает в болоте.

— То есть автобус старый. Его надо переделать в автоматизированную амфибию? На ходу?

— Давай по-другому... Есть забытый тест на свободу, который психиатры применили в Швейцарии в середине 80-х годов. Они поместили подобранных пациентов в адаптированный центр-городок под видеонаблюдение, куда в любой момент могут ворваться санитары с врачами. Не самым запущенным пациентам объяснили, что сейчас им придется договориться, многое делать самостоятельно. Но началась кампанейщина, битье стекол, бесконечные споры. Никто не хотел убирать мусор, готовить еду, работать на грядках (в Швейцарии — это трудотерапия), многие перестали мыться. Наметился лидер, которого, вроде, начали слушать, но потом он стал крайним за все, изолировался.

При этом испытуемым по репродуктору начали объективно рассказывать о том, что происходит за стенами и с ними самими.

— И что?

— Тест на свободу, анализ информации, обрушившейся лавиной, самоорганизацию был провален. Подробности эксперимента не известны. Если объяснять для тебя, чайника, то основная масса людей на местах сейчас проходит испытание на свободу. Оно долгое. Кончиться может чем угодно. На людей обрушились данные о тысячах фактов, поступков госчиновников (чего раньше не было). Они не видят искусных схем восприятия, в которые загоняют их внимание. Эти схемы рассчитаны на весь набор фобий, психотипов и заблуждений. Даже цвета картинок, фейков продуманы.

— Теперь понятно?

— Да. Мы все выпущенные из клетки подопытные. И мои мозги кто-то незаметно штампует. Но я должен сам разобраться. Только в клетку что-то не хочется...

Источник