Аналитик RAND: Сверхдержавам необходимо сформулировать четкую концепцию международного порядка

Все большее число наблюдателей вновь выражают свою озабоченность по поводу разрушения американского превосходства. «В ретроспективе, эпоха американской гегемонии… оказалась удивительно краткой», – сокрушалась в своей колонке в Washington Post обозреватель Энн Апплбаум, когда Дональд Трамп рассорился с ключевыми союзниками Америки и вышел из международного соглашения по иранской ядерной программе. Соединенные Штаты много раз доказывали несостоятельность предсказаний своего упадка в послевоенную эпоху. Хотя недавние подобные прогнозы также могут оказаться преждевременными, они определенно не лишены оснований.

Выход из Транс-Тихоокеанского партнерства привел к сокращению экономического влияния Америки в Азиатско-Тихоокеанском регионе и позволил Китаю получить дополнительные возможности для развития своей собственной торговой и инвестиционной стратегии. Напряженность в торговле с давними союзниками, включая Европейский Союз, Японию, Канаду и Мексику, углубляет изоляцию Соединенных Штатов. И, в отличие от своих послевоенных предшественников, Трамп глубоко скептически относится к тому, что в широком смысле называется послевоенным мировым порядком и к обязанности Соединенных Штатов поддерживать его. Все это указывает на снижение влияния США на мировой арене. Именно к такому выводу недавно пришли авторы очередного исследования. В мае 2018 года аналитический цент в Сиднее, институт Лоуи, опубликовал доклад, резюмирующий, что хотя Соединенные Штаты по-прежнему являются доминирующей державой в Азиатско-Тихоокеанском регионе, к 2030 году самой могущественной державой региона станет Китай.

Однако, смещения в мировом балансе сил являются более сложными, чем может показаться на первый взгляд. В то время как рост влияния других стран и негосударственных субъектов означают, что относительное ослабление Америки, по всей вероятности, будет продолжаться, это в большей степени связано с внутренним состоянием страны, чем с теми показателями, которые заполняют заголовки в прессе. Держава возвышается не только за счет силы, которой она обладает, но и за счет идей, которые она воплощает. Она предлагает всему миру концепцию мироустройства, которая привлекает другие страны, и это позволяет ей подвигать свои цели и ценности гораздо более успешно, чем она могла бы сделать это в одиночку. Вашингтон в этом отношении имеет значительное преимущество перед Пекином, что является одной из причин, почему мир вряд ли ожидает четкий и однозначный переход баланса сил на сторону другой державы, а скорее всего это будет долгий, неопределенный, зыбкий двусторонний баланс.

Рассмотрим типичный показатель силы государства: военную мощь. Согласно прогнозу Международного института стратегических исследований, по военным расходам Пекин к 2030 годам может опередить Вашингтон. Но структура и эффективность использования этих военных расходов имеют, по крайней мере, такое же значение, как их объем. Китай не будет равным противником для США до тех пор, пока он не сможет с такой же эффективностью применять свою военную силу в любой точке земного шара, как Соединенные Штаты. «Большая часть военной модернизации в Китае направлена на достижение тех возможностей, которыми Соединенные Штаты уже обладают», – отметил Кортез Купер, старший научный сотрудник некоммерческой организации RAND Corporation, специализирующийся на международных военных проблемах, давая показания перед Комиссией по мониторингу экономических вопросов и вопросов безопасности в отношениях между США и Китаем. Вашингтон борется с террористическими организациями, по крайней мере, в 14 странах, и по состоянию на прошлый год силы специального назначения США были развернуты примерно в 146 из 195 странах планеты. Оставляя в стороне вопросы целесообразности такой политики, которую некоторые аналитики считают чрезмерным распылением сил, можно утверждать, что способность Америки проецировать свою военную силу в любом уголке мира является ключевым элементом сохранения ее статуса сверхдержавы.

Что касается экономических показателей, они также являются более двусмысленными, чем порой их пытаются представить. Недавний доклад Лондонского Центра исследований в сфере экономики и бизнеса показал, что по показателю валового внутреннего продукта (ВВП) Китай опередит Америку примерно к 2032 году. Однако, размер – это еще не все. Чтобы считаться равным Америке в экономическом отношении, Китай должен будет иметь ВВП на душу населения примерно в четыре раза выше сегодняшнего уровня, сравнимую с американской систему инноваций, а также национальную валюту, занимающую такое же место на мировых финансовых рынках, как доллар США. Несомненно, прогресс наблюдается на всех этих фронтах.

В течение последних десяти лет ВВП на душу населения в Китае увеличился в четыре раза. Вдохновленный германским рывком «оцифрованной» индустрии, получившим название «Промышленность 4.0», Китай сформулировал собственный амбициозный план «Сделано в Китае-2025», наметив конкретные целевые показатели в 10 приоритетных областях. А недавнее объявление немецкого Бундесбанка о том, что он включает юань в структуру своих валютных резервов – это еще один небольшой шаг на пути к интернационализации китайской валюты. Тем не менее, до реального экономического паритета между Вашингтоном и Пекином еще очень далеко.

Более абстрактным фактором является способность воспроизводить фундаментальные основы национальной мощи, такие как численность населения, экономический рост и инновационный потенциал. В значительной степени за счет иммиграции Соединенные Штаты имеют наиболее благоприятный демографический прогноз среди крупных держав. Социологический опрос, проведенный Pew Research Center в 2015 году, показал, что до 2065 года будущие иммигранты и их дети будут обеспечивать около 88 процентов прироста населения Америки. Впрочем, стремление администрации Трампа сократить масштабы иммиграции может негативно повлиять на эти цифры. Благодаря сланцевой революции, Соединенные Штаты приближаются к тому, чтобы стать крупнейшим в мире экспортером энергоресурсов к 2022 году, то есть вернуть себе статус, в прошлый раз достигнутый в 1953 году. И, наконец, несмотря на тревожный спад числа иностранных студентов в 2017 году, Америка сохраняет непревзойденную способность привлекать и использовать таланты всего мира.

Как бы ни определялась всеобъемлющая национальная мощь, Китай будет продолжать расти по сравнению с Соединенными Штатами. Но история учит, что одни лишь долговременные тенденции не могут служить стопроцентными индикаторами, когда речь идет о прогнозировании превосходства. В то время как американская экономика обогнала британскую в абсолютном исчислении в последней четверти девятнадцатого века, Соединенные Штаты стали наиболее мощной державой мира лишь после окончания Второй Мировой войны. Этот результат был, отчасти, достигнут без их усилий. Разрушения, которые постигли Европу и Азию во время войны, привели к тому, что лишь Америка обладала способностью заложить основы послевоенного мирового порядка.

Тем не менее, решающее значение имел тот факт, что администрация Трумэна использовала это преимущество для достижения стратегической цели: построения вокруг Соединенных Штатов структуры, основанной на многосторонних институтах, таких как Организация объединенных наций, Международный валютный фонд и Всемирный банк, которые поставили коллективные интересы выше узконациональных и предоставили Вашингтону беспрецедентную возможность создавать коалиции для решения проблем. Последующие администрации расширили эту систему, показав, что Соединенные Штаты могут укрепить свое высокое положение в мире, способствуя прогрессу, как бывших антагонистов, так и давних друзей.

Администрация Трампа является первой администрацией США в послевоенную эпоху, которая бросила вызов этой структуре, рассматривая мир как «арену непрерывной конкуренции» и возвратившись к преимущественно транзакционному стилю внешней политики. Отказавшись от Транс-Тихоокеанского партнерства, объявив о своем намерении выйти из Парижского соглашения по климату, аннулировав свою подпись под международным соглашением по иранской ядерной программой и использовав соображения «национальной безопасности» в качестве обоснования для введения таможенных тарифов в отношении давних европейских и азиатских союзников, Соединенные Штаты фактически отказались от внешнеполитического курса, который приносил им преимущества на протяжении всего двадцатого века.

Эти действия администрации отражают также отказ от согласованных на международной основе правил и процессов, в пользу «порядка на основе силы – в рамках которого США издают законы, которым обязаны следовать все», – пояснил в прошлом месяце комментатор Financial Times Гидеон Рахман. Хотя нынешнее превосходство Америки может позволить ей на данный момент такое одностороннее поведение, Соединенные Штаты могут ускорить свое относительное ослабление, если будут настаивать на подобном механизме взаимодействия. Помимо поощрения конкурентов к усилению попыток ревизионизма, это может подтолкнуть союзников к снижению своей зависимости от действий США (западные лидеры уже угрожали поступить подобным образом после выхода США из ядерной сделки с Ираном и решения Трампа отказаться от подписи под декларацией, принятой недавно саммитом большой семерки).

Восстановление Китая за последние четыре десятилетия может означать самое беспрецедентное увеличение мощи державы в истории. Китай стал грозным долгосрочным конкурентом Америки, укрепив свой контроль над Южно-Китайским морем, предприняв масштабные геоэкономические проекты, такие как инициатива «Один пояс, один путь», и значительно усилив свое противодействие Западу и западной идеологии на международной арене. Чтобы превзойти Соединенные Штаты как сверхдержаву, управляющую мировым сообществом, Китаю, вероятно, придется направить свою силу и амбиции на создание всеобъемлющей и убедительной концепции мирового устройства.

«Сверхдержава, – отметил политолог Сэмюэл Хантингтон три десятилетия назад, – должна отстаивать идею, которая обладает привлекательностью за ее пределами». Китай еще не сформулировал такую концепцию, не только потому, что сам получил огромные выгоды от интеграции в западный послевоенный мировой порядок, но также потому, что возложение на себя обязанностей, присущих статусу сверхдержавы, отвлекает ресурсы страны от стремления к национальному возрождению. Хотя его внешняя политика позволила Китаю достичь впечатляющего веса и влияния в мире, Пекин не в состоянии привить свое видение партнерам в рамках сети альянсов.

Если Соединенные Штаты стремятся продолжать играть главную роль в мировых делах, им следует уделять меньше внимания ответу на каждую инициативу, исходящую от Китая, и больше заботиться о восстановлении своих сильных сторон, одной из которых был порядок, способствовавший восстановлению разрушенных войной стран и территорий, и обеспечивавший позитивную геополитическую динамику. Однако, эта концепция подвергается все большему давлению. Растущее число восходящих держав рассматривают послевоенный порядок не столько как очевидное благо, сколько как незаконно навязываемую власть США. Бесчисленные угрозы, включая кибератаки и климатические изменения, подвергают испытаниям возможности этого миропорядка по решению глобальных проблем. Наконец, как показали президентские выборы 2016 года, американцы, испытывающие экономические трудности и демографическую озабоченность, вполне обоснованно проявляют меньшую приверженность к идеям «миропорядка», «взаимодействия» и «лидерства».

Короче говоря, Вашингтону придется сделать огромную работу за рубежом и дома, чтобы модернизировать систему, построенную Америкой после завершения Второй мировой войны. Пока, как показывают заявления давних союзников, он активно подрывает эту структуру и тем самым уничтожает ключевое конкурентное преимущество.

«Могут ли страны, включая Китай и США, особенно Китай и США, согласовать общий порядок, основанный на правилах, которые поддержит президент Си Цзиньпин?», – спросил министр обороны Сингапура Н Эн Хэнь после недавнего «Диалога Шангри-Ла», посвященного исследованию тенденций в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Это не вполне обычное явление, когда высокопоставленный чиновник, представляющий страну, которая является одним из главных союзников Америки в регионе, сопоставляет две державы таким образом, что косвенно ставит под сомнение приверженность Америки порядку, основанному на правилах.

В преддверие последнего саммита большой семерки, французский президент Эммануэль Макрон выступил с еще более явным упреком: «Американский президент, возможно, не возражает против изоляции Америки, но мы также не против подписать соглашение между шестью странами, если это будет не обходимо. Ведь эти шесть стран представляют европейскую экономику, представляют рынок, за которым стоит большая история, и которые на данный момент являются реальной международной силой».

Сторонников внешнеполитического подхода «Америка – прежде всего», возможно, не беспокоят подобные заявления, или они полагают, что влияние США выиграло от этой стратегии. Однако, им следовало бы вспомнить слова французского политолога Раймона Арона, который утверждал, что «сила великой державы уменьшается, если она перестает служить идее». Хотя геополитические комментарии все больше сосредотачиваются на дискуссии о переходе власти между Вашингтоном и Пекином, мир может на самом деле оказаться подвешенным между двумя этими гигантами, поведение которых не оправдывает ожиданий: господствующая держава, подрывающая многолетний источник собственного влияния, с одной стороны, и ее главный соперник, который не способен предложить новую идею, с другой».

Источник