Вашингтон выдвигает «новую» центральноазиатскую стратегию

Примерно раз в пять-шесть лет Соединенные Штаты выступают с «новой» стратегией в отношении Центральной Азии. В автомобильной промышленности это описывается термином «рестайлинг». Речь идет о косметических изменениях, создающих впечатление некой новизны, вроде видоизмененной решетки радиатора, модификации заднего бампера, неожиданных цветовых решениях и так далее. Документ, озаглавленный «Стратегия Соединенных Штатов в Центральной Азии на 2019-2025 годы», который был опубликован Государственным департаментом 5 февраля, полностью выдержан в этой традиции.

В предисловии говорится: «Фундаментальный стратегический интерес Соединенных Штатов в этом регионе заключается в превращении Центральной Азии в более стабильный и процветающий регион, который может свободно реализовывать свои политические и экономические интересы, а также интересы в сфере безопасности, в сотрудничестве с различными партнерами по своему собственному выбору и на собственных условиях; регион, связанный с мировыми рынками и открытый для международных инвестиций; в регион с развитыми институтами демократии, соблюдающий принцип верховенства права, в котором уважаются права и свободы человека». Разве мы не слышали обо всем этом раньше, начиная примерно с 1995 года, когда было опубликовано знаменитое эссе Троба Тэлбота, главного представителя президента Билла Клинтона по бывшим советским республикам?

Новая стратегия определяет шесть основных целей:

— укрепление суверенитета и независимости государств Центральной Азии, как по отдельности, так и в составе региона;

— снижение уровня террористической угрозы в Центральной Азии;

— стабилизация обстановки в Афганистане;

— содействие развитию связей между Центральной Азией и Афганистаном;

— демократические реформы, торжество принципа верховенства закона и соблюдение прав человека;

— содействие развитию торговли и инвестициям.

Флагманом новой стратегии является так называемая дипломатическая платформа C5+1, включающая министров иностранных дел пяти центральноазиатских «станов» и госсекретаря США. Но разве не это является наследием, оставшимся после бывшего госсекретаря Джона Керри? Самая захватывающая особенность C5+1 состоит в том, что платформа не включает Россию и Китай. В преддверии официальной публикации «Стратегии США в Центральной Азии» на прошлой неделе, государственный секретарь Майк Помпео нанес визиты Казахстан и Узбекистан.

Вероятно, новый всплеск интереса Соединенных Штатов к региону следует рассматривать на фоне определенных «важных сдвигов» которые происходят здесь в последнее время, как отметила заместитель помощника президента США и старший директор по делам Южной и Центральной Азии в Совете национальной безопасности Лиса Кертис в ходе брифинга, который прошел на прошлой неделе в фонде вашингтонском «Наследие», давно заслужившем прозвище «боевого коня холодной войны».

Кертис охарактеризовала обстановку в регионе, отметив «перемены в структуре лидерства» в Казахстане и Узбекистане, углубление китайского влияния и сохранение сильного влияния России». Казахстан и Узбекистан, по ее мнению, находятся на переходном этапе, и их многовекторная внешняя политика в настоящее время эволюционирует.

Новоизбранный президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев постепенно движется в сторону признания приоритетным направлением своей политики сотрудничество с Москвой и Пекином. Очевидно, что Казахстан не может быть вовлечен в стратегию США по борьбе с Китаем в Индо-Тихоокеанском регионе, хотя воинственные проамериканские элементы в этой стране продолжают нагнетать антикитайские настроения в связи с такими проблемами, как якобы имеющее место притеснение этнических казахов в Китае и провинции Синьцзян.

Токаев, будучи профессиональным дипломатом, стремится превратить Казахстан в своего рода мост между Россией и Китаем и получить преимущества за счет эффекта синергии. Кремль с интересом относится к этой идее, как можно судить по соглашению между Токаевым и президентом России Владимиром Путиным о модернизации транспортной инфраструктуры на границе между двумя странами, которая могла бы соответствовать растущему грузопотоку в рамках инициативы «Один пояс, один путь» и транспортного коридора «Север-Юг».

Токаев, который является сторонником юаня как мировой резервной валюты, активно развивает торговые и инвестиционные связи с Россией и Китаем. В целом Вашингтон ощущает некоторую обеспокоенность в связи с тем, что «западный вектор» внешней политики Казахстана является вялым и безжизненным. Главным предметом беседы Помпео с казахским руководством было то, что они выиграли бы больше от сотрудничества с Соединенными Штатами вместо России и Китая.

Надо сказать, что с новым узбекским лидером, Шавкатом Мирзиёевым, который сменил на посту президента Ислама Каримова, Вашингтон чувствует себя значительно более комфортно. Будучи фактически главой авторитарного режима, Мирзиёев придерживается реформистских и прогрессивных убеждений, что заставляет его обращать свои взгляды к Америке. А стало быть, амбиции Узбекистана по объединению вокруг себя других центральноазиатских «станов» могут получить геополитическое применение. Ярким примером является инициатива C5+1.

Узбекистан позитивно относится к идее предоставления Соединенным Штатам альтернативного транспортного маршрута для переправки военных грузов в Афганистан. В Вашингтоне понимают, что Ташкент выдерживает строго определенную дистанцию в отношениях с Москвой – не слишком далеко и не слишком близко – и предпочитает выборочное взаимодействие. В отличие от Казахстана, Узбекистан держит ОДКБ (Организация договора по коллективной безопасности) во главе с Москвой на расстоянии вытянутой руки, а также неоднозначно настроен в отношении Евразийского экономического союза.

Однако, несмотря на все вышесказанное, Мирзиёев демонстрирует определенный интерес к российским интеграционным проектам, что не может не беспокоить Вашингтон. Кертис использовала интересную формулировку: «Россия всегда имела огромное влияние в этом регионе. Мы не ожидаем, что это изменится. Мы не пытаемся соперничать на равных. Мы просто хотим там присутствовать. Мы хотим обеспечить странам альтернативный выбор».

Звучит довольно мягко и деликатно, но на самом деле Большая Игра в постсоветских степях может оказаться весьма жесткой. В девяностые годы американские аналитики вели постоянную кампанию, обыгрывая идею потенциального столкновения интересов Китая и России в Центральной Азии, даже высказывая робкие предположения, что союз США с Китаем может быть «взаимовыгодным», поскольку приведет к ослаблению российского влияния в регионе.

Однако, ни Москва, ни Пекин не попались в эту ловушку. Они начали координировать и гармонизировать свои центральноазиатские стратегии. Россия высоко оценивает ведущую роль Китая в экономическом развитии региона, а Китай осознает и уважает исторические интересы России и ее особый статус как гаранта безопасности в странах Центральной Азии.

Сегодня Соединенные Штаты вступают в новую геополитическую парадигму, в которой Россия по-прежнему остается их извечным соперником, но в то же время имеет место «китайский фактор», с которым приходится иметь дело.

Кертис не смогла найти слов, чтобы объяснить, как Соединенные Штаты предполагают лавировать в этой ситуации: «Смотрите, Китай предоставляет инфраструктуру и экономическую помощь, столь остро необходимую для развития региона. Но единственное, что нас беспокоит, это то, что финансирование инфраструктурного развития должно оставаться прозрачным. Чтобы не было стран, обремененных чрезмерной задолженностью и тем самым теряющих часть суверенитета. Вот круг проблем, которые нас беспокоят».

Вероятность того, что Казахстан и Узбекистан впишутся в американскую стратегию в Индо-Тихоокеанском регионе, равна нулю. Ни одна из двух региональных держав не захочет становиться партнером Соединенных Штатов в ущерб своим отношениям с Россией и Китаем. Для них конструктивные отношения с Москвой и/или Пекином – не вариант, а жизненная необходимость. Соединенные Штаты просто не в состоянии осознать эту геополитическую реальность.

Кроме того, руководство стран Центральной Азии давно привыкло к тому, что известный специалист по проблемам Евразии, профессор Военно-морского колледжа ВМС США и бывший редактор журнала National Interest Николас Гвоздев называет «разрывом между словом и делом» в региональной политике США. Речь идет о «пропасти, которая разделяет риторические заявления о поддержке и то, что Вашингтон намерен и готов предоставить на самом деле».

Резко критикуя «неэффективную политику США на постсоветском пространстве», профессор Гвоздев утверждает, что региональные стратегии Соединенных Штатов и Европейского Союза в Евразии являются «амбициозными и символическими» и уже не имеют поддержки «единого евро-атлантического альянса».

Николас Гвоздев написал: «В Соединенных Штатах нет никакой почвы для общественной поддержки политики, направленной на превращение евразийского пространства в арену «соперничества великих держав». Более того, «даже в правительстве США мы, скорее всего, увидим серьезные бюрократические и бюджетные баталии относительно тех целей, на которых должны быть сосредоточены американские усилия».

Гвоздев заключает, что у Пекина и Москвы «значительно более высокие ставки в этой игре», что совершенно очевидно, учитывая то количество ресурсов, которые они вкладывают в Центральную Азию. Это вполне реалистичная оценка того, как будет действовать новая стратегия США в Центральной Азии до 2025 года.

Источник