В Башкирии медики лечат словом

В начале года резонанс вызвал случай в Волгоградской области, когда родители не впустили в комнату врачей «скорой помощи», когда те не надели бахилы (кстати, и не обязаны были). Малыша с температурой 40 градусов осматривали в коридоре. Комментаторы в соцсетях разделились: одни были на стороне отца семейства, другие возмутились: «Значит, родителям не было дела до ребёнка. Когда понимаешь, что речь идёт о жизни и смерти, на руках по лестнице врача занесёшь». Я была на стороне последних: действительно, никому и в голову не приходит вступать в перепалку с пожарным, занятым тушением горящего дома, поучать его. Он же имущество спасает! А если дело касается спасения жизни родного человека или самого себя — устроить скандал — пожалуйста!

Через неделю жизнь словно подтвердила мою позицию.

— Что за кошмар?! Что со мной? — из сонного небытия выдернули тошнотворные желудочные спазмы. — Кажется, отравилась рыбой, — лихорадочно соображал мозг в перерывах между яростными попытками организма избавиться не только от содержимого желудка, но и, похоже, от всех внутренних органов. Как любой российский человек, привыкший в первую очередь избавляться от неполадок в теле с помощью подручных средств и крепкого словца, в первые два часа израсходовала весь арсенал домашней аптеки. На исходе третьего часа пришла мысль, что нужно звать на помощь медиков.

— У Вас обезвоживание началось, зачем столько ждали?! — в перерыве между оказанием помощи и сбором анамнеза мягко упрекнула фельдшер «скорой». — Давайте, в больницу? Подпишите согласие на госпитализацию, собирайте вещи, возьмите с собой пакет на дорогу, подожду Вас в машине...

Всю дорогу медик пыталась отвлечь моё внимание от попыток избавиться от внутренностей вопросами отвлечённого характера.

— Приехали, выходите, я сама Ваши вещи вынесу. Сейчас Вами займутся в инфекционной, — умиротворяющий тон фельдшера действительно отвлекал.

Пережив такой же поток вопросов дежурной медсестры, которая попутно вызванивала дежурного врача, стелила мне постель в палате, я притихла на кровати.

— Потерпите, пожалуйста, врач в реанимации, там сложный случай, почти всех собрали, — приговаривала медсестра, подключая капельницу, делая какой-то укол.

Смысл её слов не слишком доходил до сознания, а вот умиротворяющие интонации и мысль, что кому-то ещё хуже, отключили панику. И даже придали сил, чтобы расписаться на всех страницах многолистового талмуда — согласия с методами лечения, который подсунула мне медсестра. Впрочем, в таком состоянии я, наверное, подписала бы даже согласие на донорство органов — ничего не соображала и не видела.

В таком тумане прошло несколько дней. Всё это время меня, как личности, не существовало. Было больное животное, покорно принимающее все медманипуляции. Поняла, что начала выздоравливать, когда слегка подтекающий кран в санузле вызвал спонтанное раздражение. Правда, эта реакция тут же рассмешила. «Выздоравливаешь что ли, мадам, придираться к обстановке начала?» — спросила себя. «Вспомни ту ночь и постарайся не забывать, когда в твоём присутствии начнут хаять медиков, рассказывая об их грубости и скудости больничного убранства».

— Белый халат не является индульгенцией на грубое обращение с пациентами, — скажет позже главврач обычной районной больницы. — У нас работа «человекоёмкая», если можно так выразиться: очень многое зависит от человеческого фактора. Да, оборудование, оснащение больниц крайне важно. Но квалификация и гуманность врачей важнее. Все четыре года, которые возглавляю коллектив, постоянно напоминаю коллегам: «Грубость недопустима, держите себя в руках, делайте скидку на то, что больной человек становится слабее не только физически, но и психологически». И жалоб на недопустимое обращение в последнее время стало меньше. Но надо понимать, что врачи – такие же люди, причём в стрессовой профессии, когда 77-летний терапевт (а молодых кадров, как ни крути, не хватает) в конце смены срывается в ответ на обвинение пациента в некомпетентности. Причём больной кричит на медика из-за того, что ему не назначили лекарства, которые он сам требует.

Что касается правильности лечения, то у нас в коллективе правило: кроме ежедневного доклада замов по особо критическим случаям, я еженедельно заслушиваю врачей. Они подробно рассказывают о каждом серьёзном случае экстренной госпитализации — симптоматике, ходе лечения, промежуточных результатах. Это не прихоть, и не самодурство. Готовясь к докладу, сам врач словно повторяет пройденный материал, а его коллеги потом закрепляют свои знания. Существуют многократно проверенные практикой протоколы лечения, в соответствии с ними идёт работа с больными. Это не пустые бумаги, а своего рода утверждённый алгоритм спасения в критических и не очень ситуациях. Именно он и позволил молодой (значит не очень опытной) медсестре, которая Вас приняла, не сидеть, сложа руки, пока придёт врач, а сделать свою часть работы, приостановить обезвоживание. Автоматизм и отработанность нередко дают фору больному, а иной раз и жизнь. Дело пациента и его родных — не мешать.

Источник