Существует ли на самом деле стокгольмский синдром?

23 августа 1973 года в 10 часов утра беглый заключенный Ян-Эрик Олссон вошел в банк Kreditbanken Norrmalmstorg в Стокгольме. На нем были темные очки и парик, лицо выкрашено в черный цвет. Преступник вытащил из-под пальто короткоствольный автомат, выстрелил в воздух и воскликнул: «Вечеринка только началась!» Так началось самое известное ограбление банка в истории Швеции. Это событие не только заставило всю страну не отрываться от экранов телевизоров на протяжении шести напряженных дней, но и дало название широко известному, но вызывающему разногласия психологическому расстройству – стокгольмскому синдрому.

Через несколько минут после прибытия Олссона полиция окружила банк, и первым в здание вошел инспектор уголовной полиции Ингмар Варпефельдт. Однако, Олссон немедленно выстрелил ему в руку, а затем под дулом автомата приказал сесть в кресло и «спеть что-нибудь». Пока Варпефельдт пел «Одинокого ковбоя» Элвиса Пресли, полиция направила в качестве переговорщика другого офицера. Именно тогда Олссон выдвинул свои условия: три миллиона шведских крон наличными, два пистолета, бронежилеты, быстрый автомобиль для побега и свободный выезд из Стокгольма. Он также потребовал, чтобы его друг и подельник Кларк Олофссон был освобожден из тюрьмы и доставлен в банк. Чтобы убедиться, что полиция выполнит его требования, Олссон захватил четырех банковских служащих, Бригитту Лундблад, Элизабет Олдгрен, Кристин Энмарк и Свена Сафстрома, в заложники.

Вслед за этим началось сюрреалистичное шестидневное противостояние, когда полиция изо всех сил пыталась найти способ обезвредить Олссона, продолжая делать вид, что выполняет его требования. Наконец, в ночь на 28 августа, они накачали банковское хранилище слезоточивым газом и вынудили грабителей сдаться.

А затем произошло нечто странное: выйдя из хранилища, грабители и заложники обнялись, поцеловались и пожали друг другу руки, а когда полиция увела Олссона и Олофссона, Кристин Энмарк воскликнула: «Не причиняйте им вреда – они ничего плохого нам не сделали». В последующие дни стало очевидно, что между заложниками и похитителями возникла тесная личная связь. Несмотря на неоднократные угрозы полиции, Олссон и Олофссон обращались с ними исключительно любезно. Олссон отдал Кристен Энмарк свое пальто, когда та стала дрожать от холода, утешил ее, когда ей приснился плохой сон и даже подарил пулю на память. А когда Элизабет Олдгрен пожаловалась на клаустрофобию, ей позволили ходить по вестибюлю на длинной веревке. Такие добрые поступки снискали любовь заложников к похитителям, и они называли друг друга по имени.

Больше того, Энмарк впоследствии говорила: «Мы боялись полицейских больше, чем этих двух мальчиков. Мы обсуждали происходящее, и, хотите верьте, хотите нет, нам было неплохо. Почему они не могли позволить мальчикам уехать с нами на машине?»

После ограбления специалист по уголовной психиатрии Нильс Биджрот, который консультировал полицию в ходе кризиса, опросил заложников, многие из которых навещали похитителей в тюрьме в течение долгого времени. Биджерот придумал название для этого феномена, и вскоре он стал известен во всем мире как «стокгольмский синдром».

Хотя этот термин был придуман в 1973 году, он получил широкое распространение только три года спустя. 4 февраля 1974 года Патти Херст, 19-летняя наследница издательской империи Херста, была похищена из своей квартиры в Беркли Симбионистской Армией освобождения (САО), городской партизанской группировкой левого толка. После провала переговоров о выкупе, САО несколько месяцев держала Херст в шкафу связанной и с завязанными глазами, заставляя ее под страхом смерти заучивать левацкую литературу. Как потом свидетельствовала сама Херст, ей предложили обдумать вариант, при котором она могла остаться с ними. «Мои убеждения постепенно стали совпадать с их идеями», – сказала она.

Херст участвовала в нескольких акциях САО, включая ограбление банка и покушение на убийство двух полицейских, прежде чем была арестована 18 сентября 1975 года. Во время регистрации она обозначила свою профессию как «городской партизан». Судебный процесс над Херст стал знаковым в истории уголовной ответственности. Адвокат утверждал, что ей промыли мозги, и она страдает Стокгольмским синдромом. Именно тогда до общественного сознания впервые был доведен этот недавно изобретенный термин.

Видеозапись ограбления не выявила никаких признаков, что Херст действовала против своей воли, и хотя психиатрическая экспертиза обнаружила симптомы тяжелой психической травмы, в том числе значительное падение IQ, ночные кошмары и потерю памяти, женщина не страдала каким-либо серьезным психическим расстройством. Ее оправдание на основании промывания мозгов было бы беспрецедентным в юридической истории США. Херст была признана виновной и приговорена к 35 годам заключения, и ей пришлось отсидеть 22 года, прежде чем приговор был смягчен.

Несмотря на повсеместное распространение в популярной культуре, реальные случаи Стокгольмского синдрома весьма редки, а многие психиатры вообще не признают его существования. По словам Хая Макгоуэна, переговорщика из Нью-Йоркской полиции с 35-летним стажем, «трудно сказать, существует ли он на самом деле. В психологии люди иногда ищут причинно-следственную связь там, где ее нет. Стокгольмская ситуация была уникальной».

Действительно, Стокгольмский синдром не является официальным диагнозом и не фигурирует в соответствующих документах. По словам психолога из Оксфордского университета Дженнифер Уайльд, то, что обычно называют этим термином, на самом деле может быть комбинацией других, более распространенных психологических явлений, которые по-особому проявляются в экстремальных обстоятельствах. «Классический пример – насилие в семье, когда кто-то (обычно, женщина) испытывает чувство зависимости от партнера и остается с ним. Аналогичный случай – жестокое обращение с детьми, когда ребенок защищает родителей или скрывает факт насилия, либо лжет.

Многие потерпевшие также отвергают этот ярлык. По их словам, речь идет об эмпатии, о естественном контакте между людьми. Поиск хоть какой-то нормальности в ужасной атмосфере преступления – это не синдром, а стратегия выживания.

Источник