Следующая миссия ЦРУ – стратегическое соперничество с Китаем и Россией

В течение последних 20 лет Центральное разведывательное управление, как и вся инфраструктура национальной безопасности США, была сосредоточена на глобальной войне с терроризмом. По мере того, как этот период завершается или, по крайней мере, борьба с терроризмом перестает быть главной задачей, ЦРУ, как и Министерство обороны, переориентируется на стратегическое соперничество с Россией и Китаем. Этот процесс связан с новыми и весьма сложными организационными и оперативными вызовами, но является совершенно необходимым.

Если Америка хочет добиться успеха в конкуренции с Москвой и Пекином, ЦРУ должно оставаться на переднем крае, адаптироваться к новым задачам и получать соответствующие ресурсы. В рамках упомянутой переориентации в начале октября директор ЦРУ Уильям Бернс объявил о создании новых оперативных центров, специализирующихся на Китае и транснациональных угрозах, таких как пандемия и изменение климата. Шесть лет назад его предшественник Джон Бреннан объявил об аналогичной реорганизации агентства в десять оперативных центров, а четыре года назад Майк Помпео распорядился о создании дополнительных оперативных центров по Ирану и Корее. Цель обоих изменений состояла в том, чтобы сблизить оперативных сотрудников и аналитиков и упорядочить деятельность агентства.

Созданные по образцу оперативного центра по борьбе с терроризмом, эти центры предназначались для упорядочения сбора данных, анализа и распространения информации среди целевых групп. Во многом эта реформа была основана на оперативной модели Объединенного командования специальных операций Министерства обороны. (JSOC) Возникшая и сформировавшаяся в войнах в Афганистане и Ираке, JSOC достигла исключительной эффективности в поиске, выслеживании и устранении целей, а также использовании собранных разведданных для последующих миссий.

После 11 сентября 2001 года агентство переключило практически все свои усилия на предотвращение новых нападений, которых все опасались. Эта трансформация привела к необыкновенным успехам, большая часть которых никогда не станет известна американскому народу. ЦРУ также взяло на себя миссии, для которых не было юридических прецедентов, и которые оно в противном случае не могло бы выполнить. Для этого потребовались и беспрецедентные средства. Речь идет об экстрадиции, «секретных тюрьмах», усиленных методах допроса и т.д. Следует отметить, что эти программы были одобрены в рамках процесса надзора со стороны Конгресса. В связи с этим действия политиков, которые в изменившихся политических условиях возложили на спецслужбы всю ответственность за действия, предпринятые в защиту страны, нельзя назвать иначе, как бессовестными.

Проблема состоит в том, что успехи в контртеррористической кампании вовсе не аналогичны успехам в стратегическом соперничестве. Предугадывание планов ЦК КПК в Пекине или Кремля – это долгая игра, требующая гораздо больше терпения и тонкости, чем устранение даже самых серьезных и глубоко скрытых террористических угроз. Чиновник низкого ранга, завербованный в посольстве в Африке, требует много времени, заботы и «питания», а также тщательного руководства, пока он вернется в свою столицу и вырастет по службе, чтобы стать агентом с доступом к уникальной и критически важной информации.

В этой игре универсальный подход может оказаться нерелевантным. Тем не менее, в некотором смысле увеличение числа оперативных центров также отражает устаревшую модель деятельности агентства. Сбор и анализ разведданных больше не находится в отдельных «шахтах», как это было когда-то. Офицеры и аналитики не разделены, как это, возможно, было необходимо в годы холодной войны и сразу после ее завершения. На самом деле, вероятно, самый главный урок глобальной войны с терроризмом состоит в том, что такое разделение приводит к проблемам, а проблемы, в свою очередь, создают условия для возникновения угроз.

Разумеется, некоторые причины для разделения между оперативными сотрудниками и аналитиками сохраняются и сегодня, во всяком случае, до определенной степени. Во-первых, когда аналитики не знают имен и даже криптонимов агентов, оперативная безопасность поддерживается более надежно. Чем больше людей имеют доступ к критически важной информации, тем больше вероятность ее утечки, будь то по недосмотру или преднамеренно. И это не беспочвенная обеспокоенность – недавно газета New York Times сообщила о сверхсекретной телеграмме, в которой резидентуру ЦРУ предупреждают о том, что тревожно большое число агентов (завербованных шпионов) было захвачено или убито в последнее время.

Усилия агентства по вербовке агентуры, вероятно, находятся сегодня под самым сильным давлением за всю его историю, и в немалой степени это объясняется появлением глобального комплекса разведывательных технологий. Работать с агентурой и выполнять функции оперативного сотрудника сегодня является гораздо более сложной задачей, чем в эпоху холодной войны или даже сразу после нее. С распространением доступных видеокамер с поддержкой искусственного интеллекта и машинного обучения, взломов глобальных баз данных и многих других угроз становится все труднее вербовать и использовать агентуру.

Тем не менее, как написал недавно бывший оперативный сотрудник ЦРУ Марк Полимеропулос, «несмотря на проблемы технологий, таких как биометрические данные и умные города, ЦРУ все еще может держать агентов в любой стране и работать с ними в любое время при надлежащем планировании и профессиональном исполнении своих функций». Агентурная работа всегда была и остается делом исключительной сложности, но тем не менее, эта задача вполне выполнима.

ЦРУ находилось на переднем крае войны с терроризмом, а теперь его место «на острие копья» в стратегической конкуренции. Это означает необходимость возврата к сосредоточению основного внимания на стратегической и перспективной разведке и отказа от быстрого выслеживания и устранения целей. Агентству необходимо восстановить уровень и масштабы агентурной работы, если мы хотим выиграть в «состязании воли» с Пекином и Москвой.

Источник