Россия извлекает выгоду из китайско-индийского пограничного конфликта

Мир наблюдает за той причудливой ролью, которую играет России в пограничном столкновении на реке Галлоуэн. Вполне можно понять, что из-за тесных двусторонних отношений с Китаем и Индией Москва решила не вмешиваться в их суверенные проблемы и предпочитает играть роль посредника, организуя двусторонние и трехсторонние переговоры на уровне министров иностранных дел и обороны.

Между тем, Россия подписала соглашение об ускорении поставок по военным контрактам с Индией, в рамках которых Нью-Дели получит ряд критически важных технологий. Не воспримет ли Пекин такое поведение как оскорбительное? Чего Москва хочет от китайско-индийского конфликта? По мнению некоторых наблюдателей, вместо того, чтобы поставить перед Кремлем сложную проблему выбора, эти пограничные столкновения сделали Россию главным бенефициаром в трехсторонних отношениях.

Будучи посредником в мирных переговорах, Москва показывает Пекину, что на самом деле Россия способна быть чем-то гораздо более важным, чем «бензоколонка» или рынок сбыта товаров. Горячее стремление Кремля доказать свою незаменимость Пекину проистекает из огромной обеспокоенности в связи с тем, что экономика России все больше зависит от Китая, хотя в официальной риторике Москвы об этом никогда не упоминается. Как недвусмысленно заявил президент Франции Эммануэль Макрон, «Кремлю не следует складывать все яйца в китайскую корзину, поскольку это приведет к превращению России в вассала Пекина».

Примечательно, что пандемия укрепила доминирующее положение Китая в торговле и критически важных отраслях. Китайская таможенная статистика за первый квартал свидетельствует о том, что, несмотря на падение объема торговли со всем миром на 8,4 процента, торговля Китая с Россией выросла на 3,4 процента. Поставки нефти – основной компонент российского экспорта в Европу – продолжают снижаться, в то время как спрос в Китае на данный момент остается стабильным.

Кроме того, как отмечает старший научный сотрудник московского Центра Карнеги Александр Габуев, «в России существует огромное желание пойти по китайскому пути, скопировав их модель общественного контроля и надзора», чтобы противостоять потенциальным беспорядкам, вызванным коронавирусом. На данный момент, из-за недоверия западных технологических корпораций, у Москвы нет иного выбора, кроме как сотрудничать с китайскими компаниями, такими как Huawey и ZTE.

Таким образом, Москва остро нуждается в поводах заявить о своей значимости для Пекина. Недавнее столкновение на китайско-индийской границе как раз дает Кремлю возможность вернуть себе статус глобального игрока, а не «младшего брата» Китая. Впрочем, это в сущности отвечает и интересам Пекина. На фоне продолжающейся напряженности между Китаем и Соединенными Штатами, Пекину нужен партнер, который помог бы вывести Индию из-под американского влияния. Москва и Пекин не хотят сохранения тесных американо-индийских связей, поскольку обе этих державы разделяют недовольство либеральной гегемонией во главе с США.

Эта проблема приобрела особую актуальность на фоне заметных попыток Вашингтона перетянуть Индию на свою сторону. В феврале 2020 года, всего через месяц после подписания китайско-американского торгового соглашения, президент Трамп совершил свой первый визит в Индию, и Нью-Дели практически согласился присоединиться к инфраструктурной инициативе Blue Dot Network (сеть голубых точек), которую возглавляют США. В стратегическом аспекте план BDN призван противодействовать аналогичной китайской инициативе, в которой участвует Россия – «Один пояс, один путь» (ОПОП).

Кремль не впервые разыгрывает индийскую карту, чтобы сбалансировать свои сложные отношения с Пекином. На этот раз разница в том, что Россия стремится не столько уменьшить влияние Китая, сколько укрепить собственные позиции. С 2019 года Москва активно продвигает соглашение о свободной торговле между своим интеграционным проектом Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС) и Индией, чтобы компенсировать стремительный рост китайского влияния в Центральной Азии, обусловленный реализацией инфраструктурных проектов в рамках ОПОП. Аналогичным образом, Москва ранее предложила расширить состав Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), к которой Индия присоединилась в 2017 году.

Что касается военных поставок, возможно, здесь у Кремля имеются самые убедительные аргументы для Пекина. Исторически, по словам директора Института южно-азиатских исследований Национального университета Сингапура Раджи Мохана, Россия была ведущим экспортером вооружений в Индию еще с советских времен, подобно тому, как сейчас она играет ключевую роль в укреплении китайского военного потенциала. Если Москва помогала одному из своих партнеров, почему бы ей не помочь и другому?

Кремль понимает, что две ядерные державы не хотят обострять конфликт во время пандемии Covid-19, поскольку основные усилия должны быть сосредоточены на решении внутренних проблем. Таким образом, российские военные поставки Индии, возможно, стали неприятной новостью для Пекина, но они не способны нанести серьезный ущерб двусторонним отношениям. Кроме того, Кремль может сказать Пекину, что если сделку с Нью-Дели не заключила бы Москва, альтернативой, безусловно, был бы Вашингтон. Поэтому уж лучше воспользоваться такой возможностью, чем уступить ее общему противнику – Соединенным Штатам.

Что еще более важно, ключ к пониманию ситуации лежит в анализе уроков истории и самой природы китайско-российского стратегического партнерства. Профессор Александр Лукин из Московского государственного института международных отношений (МГИМО) утверждает, что основываясь на сдержанности и прагматизме, обе стороны тщательно «стараются воздерживаться от идеологических деклараций или заведомо невыполнимых обязательств». Это означает, что прошлые ошибки подверглись тщательному анализу и из них сделаны долгосрочные выводы.

Именно этим объясняется спокойное отношение Москвы к тому факту, что Пекин не может позволить себе официально поддержать «признание независимости Абхазии и Южной Осетии» или «воссоединение Крыма с Россией» из-за проблем сепаратизма в Синьцзяне и на Тибете. Пекин также признает реальность авторитета России в Центральной Азии и желание Москвы, чтобы ее воспринимали как равного партнера из-за славного советского прошлого, несмотря на то, что сегодня такое признание может быть исключительно номинальным.

Тем не менее, стратегические достижения Кремля могут оказаться весьма недолговечными. По сравнению с впечатляющими технологическими достижениями Китая, по словам генерального директора и председателя правления Сбербанка Германа Грефа, ранее занимавшего пост министра экономики и торговли, Россия проиграла конкуренцию в рамках новой технологической революции, и поэтому она не способна обеспечить рост материального благосостояния населения.

Таким образом, по мере того как экономическое неравенство будет усиливаться, грубая реальность может разрушить всю хитроумную тактику Кремля. Действительно, в таких сюжетах как присоединение Крыма, прекращение войны в Сирии, а также нынешние китайско-индийские споры, Владимир Путин, возможно, проявил себя как мастер стратегии. Но его слабость, российская экономика, может оказаться фатальной.

Источник