Пожары в Ростове-на-Дону: кто ведет необъявленную войну

118 сгоревших домов, один погибший, 58 пострадавших, 9 из которых находятся в больнице, — таков итог пожара на Театральном спуске в Ростове-на-Дону, который был полностью потушен спустя сутки.Чувашский переулок, улица 7 Февраля, Красных Зорь, Седова, Береговая, Очаковская, Нижнебульварная теперь стоят в руинах. На пепелище не осталось места ничему живому. Около 600 человек остались без крова.
Одна из основных версий — поджог.
Кто ведет необъявленную войну, кому было выгодно уничтожить старый район, как развивались события в эти страшные августовские дни и что предлагают власти погорельцам — в материале спецкора «МК».

фото: Светлана Самоделова

«Предлагают одну комнату на 8 человек»
На Театральном спуске, где выгорело несколько кварталов, до сих пор пахнет гарью. Пожар локализован, но спасатели продолжают проливать подвалы домов.
Бойцы, стоящие в оцеплении, уговаривают пожилую женщину не ходить к своему дому. «Там везде прогары, можете провалиться в погреб», — внушает старушке полицейский. Женщина плачет: в доме у нее осталась кошка…
Страж порядка опускает глаза. Среди обуглившихся стен уцелели лишь чугунные ванны и трубы от печек. Сколько погибло животных — не счесть. Пожар начался в понедельник днем, многие были на работе, собаки остались сторожить дома... Пожарные потом находили только цепи.
По двору школы ходит старик с лохматой собакой.
— Она одна у меня осталась живой со всего района, — горько говорит Юрий Натальченко. Он жил в доме №179 по улице Седова. — Когда начался пожар, я был на работе. Сосед позвонил, и я рванул домой. Дом уже горел, Джек был на привязи. Чудом его спас.
По иронии судьбы 22 августа, тот день, когда Юрий попал в пункт временного содержания, выпал на его день рождения.
— Отметил свое 65-летие и подарок получил в виде сгоревшего дома. На его месте — один пепел, как будто гигантский трактор прошел, — говорит именинник.
Уже понятно, что «Говнярки», как издавна называли кварталы, расположенные на Театральном спуске в Ростове-на-Дону, теперь нет.
— Это другой Ростов, старый, патриархальный, каждый дом как музей, — говорит, плача у оцепления, Мария Федоровна. — Сам спуск как амфитеатр, Дон и речной порт оттуда как на ладони. Да, многие дома были без удобств, но мы привыкли и к колонкам на улице, и к печному отоплению. Здесь прошла вся наша жизнь, и, конечно, переселяться многие не хотели.
Но этот район, расположенный в самом центре города, был у местных властей как бельмо на глазу. Старые дома в этих кварталах хотели снести еще в 80‑е годы прошлого века. Здесь когда-то располагался автопарк, где стояли мусорные и ассенизаторские машины. Отсюда район и получил свое название.
В советское время успели построить на спуске несколько многоэтажек, но тут грянула перестройка, строительство за неимением средств пришлось свернуть.
— Давно пора было оттуда отселить людей! — восклицает Николай, живущий в многоэтажке по соседству. — Я раз туда зашел — как в трущобы послевоенные окунулся. Дома приземистые, покосившиеся, стены на подпорках, под ногами кучи печной золы, вонь стоит несусветная, по спуску бежит ручей, судя по запаху — канализация.
После пожара многие местные жители перебрались к родственникам. Тем, кому идти некуда, а таких немало, сейчас живут в центрах временного размещения. Один из них располагается в школе №5 на улице Социалистической. У ворот стоит охрана. Несмотря на поздний час, к школе одна за другой подъезжают машины. Жители Ростова везут погорельцам продукты, воду, пакеты с теплыми вещами. Передают посуду, столовые приборы, электрические чайники.
Одна из ростовчанок спрашивает у женщин-погорельцев, какой у них размер одежды, и уже через полчаса приезжает с двумя пластиковыми пакетами, где на вешалках висят платья, юбки, блузки, плащи.
Здесь рады любой помощи.
— Я как ушла на работу в сарафане и с сумкой, с тем и осталась. Больше у меня ничего своего нет, — говорит Лиля Медведева, чей дом стоял в Крепостном переулке. — О пожаре узнала от сотрудницы. Стала звонить брату, он кричит в трубку: «Отец тушит забор, пытается отстоять двор! Огонь все ближе, а вода закончилась!». Прибежала через десять минут — все уже полыхает факелом. Жар стоит такой, что ближе чем на 20 метров подойти невозможно. Рядом солнце шпарит, а тут — сумрак от дыма. Брат собирался с нами жить, как раз перевез все свои вещи. Теперь и он ни с чем остался. Старшая племянница была в лагере, младшая успела вовремя выскочить из дома, первым делом прихватив с собой аквариум с черепашками. К пепелищу потом подошли, даже от холодильников ничего не осталось. И вдруг — представляете? — среди обвалившихся стен увидели целехонькую стеклянную кружку, которую я привезла в подарок отцу из Геленджика. Теперь она стоит у меня около раскладушки. Как возьму в руки — так плачу.
Скоро учебный год. И погорельцев собираются переселять из центра временного содержания.
— Предлагают переехать в квартиру в новостройку. В три комнаты хотят засунуть три семьи, — делится с нами Лиля. — Нам дают одну из комнат, а нас 8 человек. Сестра перенесла рак, только дело пошло на поправку. У брата — сахарный диабет. Отец у меня прописан в хуторе, ему 79 лет, пенсия 8 тысяч. Как я могу его оставить? Мы решили на семейном совете, что будем восстанавливать стены нашего дома, благо фундамент сохранился. Это наша земля, и никуда мы отсюда не уйдем.
Тема переселения вызывает у присутствующих бурю эмоций. Люди кричат, что не поедут в общагу в отдаленный район Каменку. Не хотят погорельцы переселяться и в микрорайон Суворовский.
— Там построенные многоэтажки стоят с заколоченными подъездами. Комиссия их в свое время признала непригодными для жилья, фундамент был построен с нарушениями. Теперь говорят, что мы можем туда заселиться! — переходит на крик пожилая женщина.

">Спасателей спрашивали: «Что у вас глаза красные? Вы не наркоманы?»
Есть среди погорельцев и свои герои. Марина, хозяйка дома на стыке улицы 7 Февраля и Грибоедовского проезда, когда ее вытащили из пламени, закричала, что у нее в доме остался 4‑месячный ребенок. Александр, молодой парень из Крепостного переулка, натянул на голову футболку и бросился на второй этаж. Путь назад уже был отсечен огнем. 26‑летнему парню, который работает на одном из предприятий в службе безопасности, пришлом прыгать с малышом в руках из окна второго этажа.
— Пятка сейчас побаливает, — говорит молодой человек. Фамилию назвать стесняется.
У Саши также обожжены ладони. Ему пришлось выламывать раскаленную решетку на окне, за которым истошно кричала женщина.
— Огонь в ее доме в Чувашском переулке распространился со стороны двора. Она оказалась в огненной ловушке. Коридор и дверь уже горели. Женщина протягивала сквозь решетки руки, действовать надо было быстро, — рассказывает Александр.
Всего молодому человеку удалось вытащить из горящих домов 6 детей и 9 взрослых. От МЧС они с другом — тезкой Сашей, получили грамоты.
— Вытаскивали парализованных стариков. Они не могли пошевелить ни рукой, ни ногой и только плакали, — рассказывает Саша. — Одну женщину мы нашли сидящей в кресле, когда всю комнату уже заволокло дымом. Только на улице она пришла в себя. Запомнился обожженный мужчина, у которого разрезали ножницами раскаленную цепочку на шее.
Официально погибшим считается один человек. Инвалид первой группы Владимир Иванович Лавренев жил в доме №76 по Чувашскому переулку, передвигался на одной ноге и вовремя не смог выбраться из дальней комнаты.
По рассказам Александра, в огне терялись не только старики.
— Одному парню кричали: «Хватай документы и бегом на выход!». А он стал искать веб-камеру и мобильник… Больше всего нас раздражали зеваки, которые, вместо того чтобы помочь местным жителям, снимали все происходящее на камеры телефонов. А некоторые даже делали селфи на фоне горящих зданий. Немало было тех, кто, услышав о пожаре, примчались с аппаратурой с других районов. И спокойно снимали мечущихся людей. Я не выдержал, чуть не выбил у одного такого фотографа камеру. Он окрысился: «Я блогер, не мешай мне зарабатывать».
Когда огонь стал подступать к подвалам многоэтажек, молодые люди бегали по этажам и предупреждали жителей о пожаре.
— Всех людей с высоток эвакуировали мы, пацаны, — говорит Александр.
А вокруг царил хаос. Вода, по рассказам местных жителей, была отключена. А когда ее дали под напором, на улице Горького прорвало водопровод.
Вскоре квартал окружили черные машины. На место пожара прибыли чиновники всех мастей.
— Один из местных жителей — Дмитрий, у кого на улице Седова сгорело два двухэтажных дома, не выдержал, подошел к ним, стал кричать: «Снимайте пиджаки, идите тушить пожар!». У мужчины в семье четверо детей, — рассказывает Александр. — Помню, он все повторял «я бомж», а потом тихо добавил: «Сгорели все медали сына за соревнования».
В горле у молодых людей першило, глаза щипало. Но ребята не ушли с пепелищ. Ночью вместе с полицейскими задержали мародера.
— Это был добротно одетый, еще не старый мужчина. Когда мы его сбили с ног, портфель его распахнулся, и из него выпали золотые украшения, какие-то бронзовые статуэтки, монеты, — рассказывает парень. — Я так хотел ему вмазать. Меня остановил страж порядка, сказал: он свое получит.
А потом ребят остановил другой патруль. Полицейские, пристально вглядываясь в их лица, спросили: «А что это у вас глаза такие красные? Вы часом не наркоманы?»

фото: Светлана Самоделова
Этот ростовчанин — счастливчик: его пес уцелел. Большинство собак погибли в огне.

«Вырывали у пожарных стволы, говорили: тушите здесь»
Пожарные работали самоотверженно и не допустили распространение огня на 500 жилых домов с населением более 2000 человек.
О том, как действовали пожарно-спасательные подразделения, рассказал «МК» заместитель начальника Главного управления МЧС России по Ростовской области по государственной противопожарной службе Ярослав Гладченко.
— Местные жители говорили, что полтора часа не могли дождаться пожарных машин.
— Первый сигнал о пожаре поступил с Нижегородской улицы в 12.44. Пожарные подразделения прибыли на место через 8 минут, в 12.52. Мы направили в тот район два автомобиля. Есть такой феномен: граждане ожидают прибытия пожарной охраны, вырабатывается адреналин, и время течет очень медленно. У нас все звонки пишутся, можно все проверить. Пожарные подразделения выехали по первому же обращению. По прибытии начальник караула оценил предварительно площадь пожара в 600 квадратных метров. Потом сразу увеличил ее до тысячи. А в этом случае пожару уже присваивается второй номер, и на месте работает уже до 8 машин. После первого вызова пошло много звонков. И диспетчер сработала на опережение, минуя расписание вызовов, добавила еще два пожарных автомобиля. Когда пожару был присвоен второй номер, было выслано еще 4 пожарных автомобиля.
На место выехала служба пожаротушения, и пожару был присвоен сначала третий, а потом и четвертый номер.
А у нас параллельно бушевал лесной пожар, мы его тушили с четверга прошлой недели. Тут же сели на вертолеты, на подлете к городу увидели факельное горение, столб дыма поднимался выше многоэтажек. Мы провели разведку, сели на поле, подцепили водосливное устройство и с экипажем Ми‑8 сделали два захода, сбросив в очаг 10 тонн воды.
Потом сели в аэропорту, дозаправились. Было налажено взаимодействие с Министерством обороны. С воздуха огонь тушили семь вертолетов.
— Самолет Бе‑200 был задействован?
— Его планировали на запуск, но у этого самолета есть особенность: он должен «ложиться» по длинной плоскости. Это возможно при лесных пожарах, где открытая местность. В условиях города была опасность, что он может задеть высотные здания. А если бы он сбрасывал воду с большей высоты, она могла бы просто не долететь до нужного места.
— Были те, кто утверждал, что пожарные машины приехали без воды.
— Пожарные машины не могут находиться без воды. Я объясню, почему вода быстро заканчивалась. При обычном пожаре по второму, а то и по третьему номеру по одному дому работает десять машин. А здесь было 119 домов.
В городе в дежурных сутках находилось 20 единиц техники, что предусмотрено штатным расписанием. Так как звонков было много, вся эта техника была выдвинута на место. Далее мы выбирали силы и средства города Новочеркасска, почти весь гарнизон ушел к нам, а также городов Таганрога и Батайска. В боевой расчет была введена вся резервная пожарная техника. На весь Ростов у нас осталось на дежурстве всего три пожарных автомобиля, и то легкого типа, которые здесь были неэффективны.
Пожарный автомобиль при подаче воды из двух стволов расходует цистерну в среднем за 5–7 минут. Если увеличить количество стволов, то вся вода будет использована за 2 минуты. Что и происходило, если автомобиль не был установлен на водоисточник или находился вдали от него.
— Погорельцы говорили, что у кого-то в кранах не было воды.
— Что касается водопровода, то он был исправен. Когда прибыли первые и последующие пожарные автомобили, мы устанавливали их на водоисточнике. Пошел забор из водопроводной сети. Насосы качали по 40 литров в секунду. А законы физики еще никто не отменял.
— Что способствовало быстрому распространению пожара?
— В этот день был сильный ветер. По прибытии первого расчета огонь охватил уже площадь в 1000 квадратных метров. На месте будут работать разные эксперты, но уже сейчас можно сказать, что очагов было несколько, и они были в разных местах. И здесь нельзя исключить поджога.
Тем более что это не первое возгорание в этой балке. Около трех недель назад там уже был пожар, я его тушил по второму номеру вызова. Тогда горело 4 дома. Это ветхие строения, так называемые трущобы. Там жили люди, для них это был единственный кров.
— Очевидцы рассказывали, что в домах взрывались газовые баллоны.
— Это еще один фактор быстрого развития пожара. В том районе не все дома газифицированы. Было достаточно строений с печным отоплением, которые топились углем и дровами. Мы тушили подвал, который был полностью заполнен углем. Из-за высокой интенсивности огня долго его проливали. А газовые баллоны в разы увеличивали скорость распространения пожара. При взрыве баллона здание моментально было охвачено огнем. А газовых баллонов в домах было очень много. Мы вытаскивали в том числе и неразорвавшиеся баллоны. Пожарные работали самоотверженно. В зоне горения была очень высокая температура, от тысячи градусов и выше. А на пожарных — боевая форма одежды с утеплителем, чтобы не получить ожоги, вес которой достигал 70 килограммов. Пожарные получали тепловые удары, падали в обморок, им помогали, поддерживали их медики «скорой помощи». И пожарные снова приступали к тушению, работали на пределе сил и возможностей.
Всего работало порядка 250 единиц техники, около 800 человек личного состава, включая все взаимодействующие структуры, в том числе 300 пожарных.
Упор был сделан на защиту зданий. Если пройти по улицам, можно увидеть, что все они практически выгорели, а несколько домов в центре остались целыми. Это работа пожарных. Они оценивали общую обстановку, смотрели, какие дома можно спасти. Были здания, полностью охваченные огнем, а другие — частично. Конечно, граждане хотели, чтобы это был именно их дом, некоторые, откровенно говоря, мешали пожарным, вырывали у них стволы, говорили: давайте тушите здесь. Понятно, что люди потеряли в огне все нажитое имущество. Психологически пережить это сложно.
Пожар был локализован где-то через 6 часов, для такой площади это достаточно короткий промежуток времени. А полностью он был потушен ближе к вечеру 22 августа. До сих пор пожарные проливают, раскапывают завалы, чтобы не осталось источников возгорания.

«Нам важна земля, все здесь пойдет под снос»
Почти каждый из погорельцев готов поделиться рассказами о том, как их «обрабатывали» до пожара — настойчиво просили переехать. Людмила жила на улице Седова в старинном доме еще дореволюционной постройки, которые здесь называли «николаевскими».
— Стены — метр толщиной, потолки — три метра. Там в самый зной было прохладно. Об отселении разговоры шли не первый год. Дома у нас были еще крепкими, мы прикипели к этим кварталам, не хотели никуда уезжать. Накануне пожара к моей подруге Светлане, которая живет в Чувашском переулке, приходили плечистые мужчины в черных костюмах. Говорили, что кварталы на Театральном спуске будут застраиваться, и предложили за ее участок 2,5 миллиона рублей. Дом у подруги капитальный, но он непрошеных гостей не интересовал. «Нам важна земля, все здесь пойдет под снос», — услышала Светлана от посетителей.
— Нам за 4 сотки земли предлагали один миллион 800 тысяч рублей. На эти деньги в Ростове можно купить только «убитую» однокомнатную квартиру на самой окраине. Мы отказались, — говорит Анастасия, которая жила в доме на улице Седова.
Но часть ветхих строений в квартале была уже выкуплена компанией-застройщиком.
— А со строптивыми решили разобраться, подпустив «красного петуха», — говорит Валентина, дом которой стоял на улице 7 Февраля.
Жители Театрального спуска уверены, что их дома намеренно подожгли, чтобы построить на лакомом месте развлекательный центр и новостройки.
— На другом берегу Дона к чемпионату мира по футболу строится стадион. А наша «деревня» портит весь внешний вид, — говорит Алексей.
Его поддерживает друг Женя:
— Наши кварталы многим мешали. Они прилегают к Театральной площади, где собирались к чемпионату мира по футболу оборудовать одну из фанзон с большим экраном. Предполагалось, что здесь будет собираться много болельщиков. Зачем им видеть непривлекательную «Говнярку»?
Жители Чувашского переулка, улиц Красных Зорь и 7 Февраля рассказывают, что рано утром 21 августа видели подозрительный «Фольксваген», который кружил по кварталу добрых полчаса.
— Я пришел с ночной смены, почувствовал запах гари, проверил все электроприборы, проводку. Потом понял, что дым проникает с улицы. А потом увидел, как горят дома в Чувашском переулке, — рассказывает Александр, живущий в Крепостном переулке. — Когда прибежали с ребятами тушить пожар, увидели, как от дома к дому бежит дорожка огня, при этом сильно пахло керосином.
Депутат Госдумы от Ростовской области Николай Коломейцев считает, что причина трагедии — в аффилированности администрации со строительной мафией.
— У нас в Ростове уже десять лет поджигают дома, — говорит парламентарий. — Это случилось в свое время в Первомайском районе, во Втором поселке Орджоникидзе, на улице Соколова, в Кировском районе, в Ленинском районе. Я написал по этому поводу десять депутатских запросов. И сейчас дома на Театральном спуске загорелись одновременно в трех местах — от Ясной Поляны до Грибоедова. Женщина, которая попала в больницу, рассказывала же во всеуслышание, что к ней трижды приходили так называемые агенты. Предлагали за копейки купить ее участок, потом пригрозили: будете гореть. С моей точки зрения, это финишная точка беспредела ростовской строительной мафии. Когда должной ответственности никто не несет, так и происходит.
— Известно, кто будет застраивать этот район?
— Это известно тем, кто проводит тендеры и выигрывает их.

Ростов-на-Дону.