Попытка вбить клин между Россией и Китаем обречена на провал

Сегодня, через 50 лет после тайного визита Генри Киссинджера в Китай, который привел к китайско-американскому сближению и стал решающим моментом холодной войны, в США нет недостатка в новых потенциальных Киссинджерах. Слышны громкие призывы к пересмотру конфронтационного подхода к России с целью разыграть московскую карту против Пекина.

Этот аргумент основан на кажущемся диспаритете между слабеющей Россией и ее амбициозным и гораздо более могущественным соседом. Высказываются предположения, что «растущее неравенство может позволить США воспользоваться недовольством России ее зависимым положением. Если бы только удалось найти способ разжечь опасения Росси до такой степени, чтобы, по словам профессора Чарльза Купчана, она решилась «оставить неудачный брак».

Однако, предположение о том, что Соединенные Штаты могут вбить клин между Китаем и Россией, является ошибочным. В отличие от прошлых лет, китайско-российские отношения не носят иерархического характера и не требуют от России безоговорочного подчинения Китаю. Две страны в идеологическом отношении весьма далеки друг от друга, и ни одна из них не ожидает от другой принятия ее мировоззрения. Китай и Россия стремятся избежать любых трений, потому что они не хотят, чтобы этими трениями воспользовалась третья сторона. Кроме того, они осознают, что им в любом случае суждено быть соседями. Если история чему-нибудь их научила, так это тому, что лучше быть добрыми соседями, чем держать друг друга за горло.

Отношения между Китаем и Россией сегодня лучше, чем когда-либо с тех пор, как две империи столкнулись в XVII веке лицом к лицу в Центральной Азии. Они, безусловно, лучше, чем во время кратковременного китайско-советского альянса пятидесятых годов, когда китайцы считали себя самым важным партнером Москвы в глобальной холодной войне. Президент Ричард Никсон и Генри Киссинджер уловили историческую возможность и сделали Китаю предложение, которое изменило правила игры на мировой шахматной доске. К этому времени китайско-советские отношения находились в штопоре уже более десяти лет.

По иронии судьбы, тот факт, что Китай и Россия сегодня не являются формальными союзниками, мешает США стравить их друг с другом. Ни одна из сторон не стремится брать на себя обязательство встать при необходимости на защиту другой и тесно координировать действия в области внешней политики. Такие отношения нередко приводят к разногласиям по поводу стратегии и ссорам из-за лидерства. Сегодня ни Пекин ни Москва не в состоянии навязывать друг другу свои взгляды. В худшем случае они могут просто остаться при своем мнении.

Советский Союз и Китай имели совершенно разные представления о распространении революции на страны третьего мира, а также об отношениях между Востоком и Западом в целом. Например, Москва надеялась склонить Индию к социализму, а Пекин рассматривал ее как стратегического противника и соперника в борьбе за влияние в развивающемся мире. Когда Китай и Индия вступили в пограничный конфликт, СССР остался нейтральным, что вызвало гнев китайского руководства. Возмущение Мао Цзэдуна советским предательством стало решающим фактором распада китайско-советского альянса.

Отсутствие доверия было одной из причин провала попытки Москвы объединить усилия во время Вьетнамской войны. Более глубокая проблема заключалась в том, что если советские лидеры боялись эскалации и опасались негативных последствий Вьетнама для разрядки напряженности между Востоком и Западом, Пекин не особенно был заинтересован в поиске мирного решения, поскольку напряженность в Юго-Восточной Азии вполне отвечала планам непрерывной революции Мао Цзэдуна.

В китайско-советских отношениях был еще один уникальный аспект, полностью отсутствующий в нынешних отношениях между Россией и Китаем. Обе стороны заявляли о своей приверженности общей идеологии марксизма-ленинизма. Это было особенно важно для Китая в шестидесятые годы, когда Мао обвинил своих недругов внутри страны в попытке следовать советской, то есть «ревизионистской» линии. Председатель Госсовета Китая Лю Шаоци даже получил обидную кличку «китайский Хрущев». Таким образом, конфронтация с Советским Союзом стала неотъемлемым элементом внутренней борьбы Мао против реальных и вымышленных врагов.

Когда Пекин и Москва в восьмидесятые годы стали восстанавливать отношения, обе стороны понимали, что именно идеологический «клей», который некогда скреплял их союз, оказался тем самым ядом, что отравил его неглубокие корни. Ключом к новому сближению стала деидеологизация отношений. Обе стороны понимают, что в их интересах не допустить, чтобы кто-то играл роль «старшего брата».

Сегодня Китай и Россия координируют свою политику в одних сферах и в то же время мирятся с противоречиями в других. Так, Пекин не воспользовался кнутом, чтобы заставить Владимира Путина встать на его сторону в китайско-индийском пограничном споре или конфликте в Южно-Китайском море. Вьетнам остается крупным импортером современных российских вооружений, и это не вызывает гневных тирад со стороны Пекина. Путин также не пытается заставить китайских партнеров встать на позицию России по Крыму. Многочисленные предсказания о том, что неравенство экономической мощи ограничит политическую независимость России, просто не оправдались.

Между двумя странами больше нет идеологической близости, за исключением условной приверженности авторитарному стилю правления и общего видения постамериканского мирового порядка. Ничего общего с квазирелигиозными разногласиями пятидесятых годов. Кроме того, Путин и Си Цзиньпин не видят друг в друге угрозы для своих внутренних позиций. Кажущееся неравенство сил означает меньше, чем многие (в том числе президент Франции Эммануэль Макрон) полагают. Будучи крупной ядерной державой, обладающей значительными человеческими и природными ресурсами, а также высоким научно-техническим потенциалом, Россия и впредь сохранит стратегическую автономию, что не позволит Китаю принудить своего партнера к соглашениям, в которых он не хочет участвовать.

Кроме того, правящие круги в Пекине и Москве сегодня вполне осознают, что любые трения между Россией и Китаем наверняка будут использованы третьими сторонами. Это осознание пришло еще в начале восьмидесятых годов, когда Дэн Сяопин обнаружил, что нормализация отношений с США не сопровождается готовностью Вашингтона смириться с давлением Китая на Тайвань. Он понял, что американцы разыгрывают китайскую карту для ослабления своего главного противника – Советского Союза.

Пройдя через острую вражду, Пекин и Москва стараются любой ценой избежать ее повторения. Здесь следует напомнить, что именно Михаил Горбачев добился всеобъемлющей нормализации отношений в 1989 году, и это стало одним из самых прочных внешнеполитических достижений первого и последнего президента СССР. Он удвоил свои усилия по налаживанию двусторонних связей с Китаем после инцидента на площади Тяньаньмэнь, когда Запад в большинстве своем осудил жестокие меры, предпринятые Пекином против демократических активистов. Сегодня в России существует общий консенсус относительно целесообразности сохранения позитивной направленности китайско-российских отношений в политической и экономической сферах.

Некоторые западные аналитики склонны упускать из виду этот консенсус и полагать, что прочные отношения между двумя странами являются следствием личной «химии» между Владимиром Путиным и Си Цзиньпином. Тенденция сосредотачиваться на личных отношениях и игнорировать более широкую историческую динамику является ошибочной, и это подтверждают исторические прецеденты. Так, после падения Хрущева в 1964 году Николай Косыгин не сумел возродить китайско-советский альянс. И даже после смерти Мао в 1976 году потребовалось несколько лет, чтобы стали заметны признаки потепления отношений. Начатое в последние дни правления Леонида Брежнева сближение между Пекином и Москвой развивалось в целом непрерывно при Горбачеве, Ельцине и Путине, а также при Дэн Сяопине, Цзян Цзэмине, Ху Цзиньтао и Си Цзиньпине.

Даже если бы Путин и Си завтра умерли, трудно представить, что китайско-российские отношения испортятся, поскольку над их созданием трудились несколько поколений лидеров в обеих странах. Что касается России, это было бы исключительно плохой идеей, поскольку позитивные отношения с Китаем не только приносят весьма ощутимые экономические выгоды (Китай является крупнейшим торговым партнером России), но и помогают Москве укрепить свое глобальное влияние. Для Китая это также было бы крайне невыгодно, поскольку Россия является его самым важным партнером, единственной дружественной державой, обладающей глобальным влиянием, среди преимущественно враждебного окружения.

Время от времени различные эксперты обращают внимание на скрытую напряженность в китайско-российских отношениях. Например, часто можно услышать, что Россия обеспокоена вторжением Китая в ее сферу влияния в Центральной Азии, а также неопределенными потенциальными угрозами, которые Китай может представлять для малонаселенной и богатой природными ресурсами Сибири. При всей своей внешней привлекательности, эти предсказания до сих пор не подтвердились. Напротив, Китай очень осторожно действует в Центральной Азии, где, независимо от России, он сталкивается с подозрительностью и противодействием местных политических сил. Больше того, он пытается найти способ сблизить свою инициативу «Один пояс, один путь» с региональными интеграционными проектами России.

Хотя разработка Китаем сибирских природных ресурсов спровоцировала раздражение на местах, в целом проблема России заключается не в китайской экспансии, а скорее в отсутствии у Китая заинтересованности в инвестиционных проектах. И нелегальные китайские мигранты, о которых было столько разговоров, не хлынули в Сибирь миллионами. Между Китаем и Россией нет никаких территориальных разногласий. Их граница, в прошлом самая милитаризированная в мире, сегодня полностью демилитаризирована и демаркирована, чего нельзя сказать о границах Китая с некоторыми другими соседями. Китай и Россию соединяет мощная трансграничная инфраструктура, включая газопровод «Сила Сибири», введенный в эксплуатацию в 2019 году. Обе стороны активно развивают военное сотрудничество, проводя широко освещаемые мировыми СМИ совместные учения. В то же время, они не идут на создание официального военного альянса, поскольку это может иметь непредвиденные последствия, если та или иная сторона вдруг почувствует, что объятия стали слишком тесными.

Идея о том, что США могут использовать Россию для сдерживания Китая, предложив Москве морковку в виде улучшения отношений с Западом, не выдерживает критики. Ссылаясь на высокую степень совпадения интересов приоритетов и предполагаемых угроз, такие эксперты как Юджин Румер, Ричард Сокольски и Алекс Владичич справедливо критиковали это «магическое мышление» в западных политических кругах и СМИ. Ключевым вопросом здесь является не совпадение интересов а признание обеими сторонами того факта, что их интересы не обязательно должны всегда совпадать.

На самом деле, недавние разговоры о возвращении к геополитическому треугольнику вызвали в российском внешнеполитическом сообществе вздох облегчения, не потому что они так жаждут порвать с Китаем, а потому, что они хотят вернуться к диалогу с Западом. Как бы Вашингтон ни старался подтолкнуть Москву к «выходу из неудачного брака», едва ли это удастся. Мало того, что перспективы быстрого налаживания отношений с Западом остаются крайне туманными, так еще и «брак» с Китаем не так уж плох. Ведь, в конечном счете, важно не само неравенство сил между двумя партнерами, а то, захочет и сможет ли Китай использовать его для достижения одностороннего преимущества. До сих пор этого не произошло, и даже если бы он попытался, далеко не факт, что это удалось бы.

Наконец, помимо переоценки возможностей США, идея вбить клин между Москвой и Пекином игнорирует более широкую проблему. Российско-американские отношения важны сами по себе, независимо от того, что происходит между Москвой и Пекином. Выберет ли Вашингтон взаимодействие или сдерживание, эту политику следует проводить для достижения конкретных и весьма важных целей, а не потому, что это может иметь последствия для китайско-американских отношений.

Источник