Пепе Эскобар: Запад против остальных или Запад против самого себя?

Нелиберальный квартет в составе Си Цзиньпина, Путина, Рухани и Эрдогана попал под огонь яростной критики запада и высокомерных проповедей о «западных ценностях».

Антилиберализм высокомерно и провокационно изображается на Западе как второе татаро-монгольское нашествие. Но если хорошо подумать, именно антилиберализм отвечает за нынешнюю гражданскую войну в США, поскольку трамповская Америка давно забыла, в чем смысл европейского Просвещения.

Западное мировоззрение – это водоворот иудео-греко-римской псевдофилософии, замешанной на Гегеле, Тойнби, Шпенглере и неясных ссылках на Библию, осуждающих нападение Азии на «просвещенный» Запад, выполняющий цивилизаторскую миссию.

Этот водоворот демонстрирует чудеса критического мышления, оценивая конфуцианство Си Цзиньпина, евразийство Путина, прагматичную политику Рухани и невестернизированный шиитский ислам, а также стремление Эрдогана возглавить глобальное мусульманское братство.

Подпись к изображению: Цели Запада

Со своей стороны Запад предлагает нам фальшивую «аналитику» о том, как мы должны благодарить НАТО за то, что они не позволили Ливии стать Сирией. Между тем, золотое правило соблюдается в отношении одной азиатской державы: никогда не критиковать Саудовскую Аравию, которая вообще-то является высшим проявлением крайнего антилиберализма. Тем не менее, саудиты получают свободный вход в семью цивилизованных народов – ведь они «наши сукины дети».

Чего Запад на самом деле достиг своей безумной кампанией демонизации антилиберализма? Спор о конфликте между Западом и остальным миром сменился дискуссией по более острой проблеме: Запад против себя самого. Это внутризападное сражение проявляется по-разному: Виктор Орбан в Венгрии, коалиции евроскептиков в Австрии и Италии, рост популярности ультраправой «Альтернативы для Германии» и шведских демократов. Короче говоря, это «реванш европейских изгоев».

В эту европейскую драку ввязался Стив Бэннон, мастер стратегии, который привел к власти Дональда Трампа и сейчас штурмует старый континент. Он намерен открыть собственный аналитический центр The Movement в Брюсселе, чтобы разжечь не больше и не меньше чем революцию правого популизма. Теперь Бэннон нагоняет ужас на различные европейские страны, перефразируя Сатану в «Потерянном рае» Милтона: «Я предпочитаю царствовать в аду, чем прислуживать в раю».

Растущее влияние Бэннона в Европе достигло Венецианского биеннале, где режиссер Эррол Моррис представил документальный фильм «Бэннон, американский Драхма», основанный на 18 часах интервью с человеком, сделавшим Трампа.

Бэннон привлек всеобщее внимание две недели назад в Риме, когда поддержал председателя бельгийской Народной партии Мишаэля Модрикамена, который предположительно возглавит The Movement. В Риме Бэннон снова встретился с министром внутренних дел Италии Маттео Сальвини, которому он раньше настоятельно советовал окончательно разорвать политическую коалицию с заходящей звездой Сильвио Берлускони. Впрочем, Сальвини и Берлускони сегодня снова на коне.

Бэннон верно выделил Италию как вихрь пост-политики, возглавляющий крестовый поход против Европейского Союза. Решающим моментом должны стать выборы в Европарламент в мае 2019 года, которые, уверен Бэннон, продемонстрируют победу правого популизма и националистических движений. В этой битве между популизмом и партией Давоса, Бэннон хочет выступить как Гробовщик (известный американский рестлер) против жалкого Джорджа Сороса.

Бэннон даже соблазняет французских циников, называя «самопровозглашенного Юпитера» Эммануэля Макрона главным врагом отечества. Один американский еженедельник объявил Макрона последним человеком, стоящим между «европейскими ценностями и фашизмом». Бэннон более реалистичен: «Макрон – «банкир Ротшильдов, который никогда сам не зарабатывал деньги – абсолютный неудачник… он вообразил себя новым Наполеоном».

Бэннон прямо говорит о том, как Запад продвигает «социализм для очень богатых и очень бедных» и «жестокую форму дарвинистского капитализма для всех остальных». Немногие европейцы легко воспринимают его упрощенную концепцию правого популизма, согласно которой граждане должны иметь возможность получить работу, что сегодня является нереальным, поскольку нелегальная иммиграция используется в качестве уловки, чтобы снизить зарплаты рабочих.

Политическая стратегия, лежащая в основе The Movement, состоит в том, чтобы объединить все европейские националистические векторы, которые сегодня представляют собой разрозненную мешанину из сторонников суверенитета, неолибералов, консерваторов и экстремистов в поисках респектабельности.

К его чести, Бэннон интуитивно понял, что ЕС представляет собой обширное пространство, лишенное суверенитета и оказавшееся заложником жесткой экономии. Бюрократия Евросоюза вполне может быть истолкована как средоточие антилиберализма: она никогда не была демократией.

Нет сомнений в том, что это Бэннон внушил Сальвини необходимость постоянно твердить повсюду, что германо-французское лидерство в Евросоюзе антидемократично. Но есть огромная проблема: The Movement и галактика правого популизма почти исключительно сосредоточены на роли нелегальных мигрантов, и это заставляет неидеологизированных циников подозревать, что это, возможно, не что иное, как государственная ксенофобия под видом революции народных масс.

Бельгийского политолога Шанталь Муфф, звезду мультикультуралистского сообщества, преподающую в Вестминстерском университете, можно было бы назвать анти-Бэнноном. Она констатирует наличие «кризиса неолиберальной гегемонии» и убежденно говорит, что суть пост-политики заключается в том, что правые и левые оказались вместе в концептуальном болоте.

Политический тупик всего Запада сводится к идее отсутствия альтернативы, в данном случае – альтернативы неолиберальной глобализации. Вопрос в том, как организовать политически мощную реакцию против тотальной маркетизации жизни.

Муфф, по крайней мере, понимает, что просто демонизировать правый популизм, в то же время презирая изгоев – недостаточно хороший вариант. Тем не менее, она возлагает слишком большие надежды на политическую стратегию левой партии Podemos в Испании, La France Insoumise во Франции, или Берни Сандерса в Соединенных Штатах. Пожалуй, единственным политиком в Европе, у которого есть шанс прийти к власти, является Джереми Корбин, который направляет всю свою энергию против кампании демонизации.

Сандерс только что выпустил манифест, призывающий к созданию прогрессивного интернационала, способного разработать «Новый курс 2.0» (имеется в виду политика Рузвельта по выводу США из Великой депрессии в тридцатые годы прошлого столетия) и новый Бреттон-Вудс.

Со своей стороны, Янис Варуфакис, бывший премьер-министр Греции и соучредитель демократического движения DiEM25, сожалеет о триумфе националистического интернационала, подчеркивая, что все они «выскочили из выгребной ямы финансового капитализма». Тем не менее, он прибегает к тем же фигурам, когда дело доходит до продвижения идей прогрессивного интернационала: Сандерсу, Корбину и его собственной партии DiEM25.

Концептуальное решение Муфф заключается в том, чтобы сделать ставку на «левый популизм», который можно истолковать как весь спектр от «демократического социализма» до «демократии участия», в зависимости от «национального контекста». Это означает, что популизм, неустанно проклинаемый неолиберальными элитами – вовсе не токсичное извращение демократии и может быть подлинно прогрессивным.

В свете сказанного очевидно, что спектр вариаций крайне ограничен и на данный момент полностью исчерпывается правым популизмом. Ничего существенного не может произойти без реальной социально-экономической трансформации, замены нынешнего капитализма новой мировой системой.

Принимая игру теней в своей русофобской пещере за реальность, и оплакивая «конец атлантизма», защитники «западных ценностей» предпочитают применять диверсионную тактику.

Они продолжают распространять страх перед «нелиберальным» Путиным и его «злонамеренным поведением», подрывающим устои Евросоюза, а также перед неоколониализмом «долговой ловушки», устроенной ничего не подозревающим клиентам хитрыми китайцами.

Эти элиты действительно не в состоянии понять, что они столкнулись с тяжелыми последствиями своего собственного творения, рыночного популизма, который является вершиной западного антилиберализма.

Источник