Необъявленная война: как Грузия устроила российским миротворцам осетинский "Сталинград"

В ночь с 7 на 8 августа 2008 года Грузия обстреляла из реактивных установок «Град» Южную Осетию. А потом начала штурм Цхинвала с применением танков. Под огнем оказался и Верхний городок российских миротворцев, расположенный на южной окраине города.Грузины устроили для миротворческого батальона настоящий Сталинград.

Разведывательный, гранатометный и два мотострелковых взвода — около 200 человек — противостояли батальону грузинских войск.

Вооруженные преимущественно легким стрелковым оружием, российские миротворцы под шквалом огня почти двое суток держали оборону и не дали противнику сходу пройти к Цхинвалу.

К взятой в кольцо базе миротворцев удалось пробиться только танковой группе капитана Юрия Яковлева.

О двух днях жестокого противостояния той пятидневной войны спустя 9 лет рассказали «МК» командир российского миротворческого батальона Константин Тимерман и Юрий Яковлев, чья танковая рота ушла по тревоге в Южную Осетию прямо с тактических учений.

За отвагу и проявленное мужество им было присвоено звание Героя России.

фото: Михаил Ковалев

«У меня расстреляли взвод, заживо сгорело два экипажа»

Обстановка в зоне грузино-осетинского конфликта начала резко обостряться еще в начале лета 2008-го. В приграничных селах постоянно происходили перестрелки, огневые налеты; диверсионные группы блокировали и минировали дороги.

Безопасность в регионе были призваны поддерживать Смешанные силы по поддержанию мира, которые были созданы в соответствии с Дагомысскими соглашениями 1992 года между Россией и Грузией.

Верхняя база российских миротворцев находилась на окраине Цхинвала, всего в 500 метрах от грузинской границы. В задачу миротворцев входило разъединение конфликтующих сторон. В специально вырытые капониры было загнано несколько БМП-1. Еще несколько бронированных боевых машин было выставлено на наблюдательных постах вдоль границы, на подступах к базе.

С мая обязанности командира батальона миротворческих сил в Южной Осетии исполнял подполковник Константин Тимерман. Подчиненные гордились своим боевым комбатом. Он родом из Сибири, окончил Новосибирское общевойсковое командное училище. Сам попросился служить в Северо-Кавказский военный округ, где дислоцировалась 205-я мотострелковая бригада. Был командиром гранатометного взвода. Боевое крещение лейтенант Тимерман принял в августе 1999-го в Ботлихе. Их бригада отражала нападение отрядов Басаева и Хаттаба на Дагестан. Затем были Карамахи. В командировках в Чечне Константин Анатольевич провел в общей сложности 6 лет. Был награжден медалью «За отвагу» и орденом Мужества. Позже командовал мотострелковым батальоном 71-го полка 42-й мотострелковой дивизии. Все звания получал досрочно. Без блата, «мохнатой руки» и военных в роду.

— В декабре 2007-го я перевелся в 135-й полк 58-й армии, который дислоцировался в поселке Прохладный под Нальчиком. Меня позвал к себе командир полка, — поделился с «МК» Константин Тимерман. — Полгода в учебном центре на Серноводском полигоне я готовил так называемый «мандариновый» миротворческий батальон. В мае произошла ротация. Мы поменяли в Цхинвале 1-й батальон нашего полка. Приняли зону безопасности.

Комбат понимал, насколько взрывоопасна ситуация в регионе. Поэтому по приезде в базовый лагерь он начал укреплять позиции в инженерном отношении. По всему периметру вырыли окопы и траншеи.

В полномасштабную военную авантюру до конца не верили, но батальон был готов к любому развитию событий.

7 августа все шло в штатном режиме.

— В Пекине как раз начались Олимпийские игры. Я помню выступление Саакашвили по грузинскому телевидению, который заявил, что Грузия в одностороннем порядке прекращает всякие провокации на границе. Верилось в это с трудом, — вспоминает Константин Анатольевич. — Перед сном я решил еще раз подняться на крышу, где у нас был наблюдательный пост, который мы называли «глазом». На часах было 00.15, когда со стороны Грузии на Цхинвал полетели реактивные снаряды. Я не поверил своим глазам. По городу бил «Град», причем прицельно по тем квадратам, где располагались жилые кварталы…

На моих глазах разрушилась стена казармы. Я побежал к себе в штаб, связался со старшим военным наблюдателем, доложил об обстановке. Перевел подразделение в боевой режим. В два часа обстрел прекратился. Всю ночь мне с постов передавали о продвижении грузинской боевой техники к селам Мигрикиси, Никози, Земо-Никози. Я понимал, что на рассвете они попрут…

В пять утра начала бить тяжелая ствольная артиллерия. Комбат и личный состав, согласно мандату миротворческих сил, старались максимально избегать боестолкновений. Через час на базу миротворцев, нарушая все нормы международного права, при поддержке пехоты пошли грузинские танки. Прицельным огнем был разбит «глаз» — наблюдательный пост. Миротворцы понесли первые потери. Массированному обстрелу подверглась также высокая железная наблюдательная вышка на территории базы.

На пути грузинских танков встали БМП миротворцев.

— У меня расстреляли взвод, заживо сгорело два экипажа, которые были выставлены на дороге. Они погибли, огрызаясь, успев сделать по два выстрела и попав в грузинские танки. Узнав о потерях, двум остальным взводам я приказал подтягиваться к базе. Мы заняли круговую оборону.

Чтобы оценить обстановку и подбодрить подчиненных, подполковник Константин Тимерман решил сделать вылазку вдоль переднего края. Передвигался по окопам, которые сам распорядился вырыть по прибытии на базу. Прикрывал комбата командир разведвзвода старший лейтенант Сергей Шевелев.

— Как раз в это время один из грузинских танков нанес удар по нашей казарме. У меня была повреждена нога, а Сергею Шевелеву осколок попал в шею — он погиб мгновенно. У парня-разведчика была непростая судьба. В одной из командировок он простудился, у него начался рак лимфосистемы. Пришлось пройти несколько курсов химиотерапии. Наши жены дружили. Я знал, что у них в семье тяжелое материальное положение. Сказал Сергею: «Давай, если выздоровеешь, ко мне в миротворческий батальон». Он приехал в Цхинвал 1 августа, поменяв другого командира разведвзвода. И попал в этот замес…

Когда комбату обожгло ногу, он подумал, что ему оторвало конечность. Вышел на связь с начальником штаба капитаном Александром Бугрием, сказал: «Меня тут зацепило, пока я разберусь, принимай командование». Санинструктор затащил комбата в баню, разрезал ему штанину — стало понятно, что кость и сухожилия целы, осколком вырвало часть мышцы. Когда Константина Тимермана перевязали и наложили ему жгут, он связался со своим штабом, передал: «Все в норме». Тут как раз снаряд попал в крышу котельной, их чуть не завалило…

Грузинские танки били прямой наводкой. Число раненых росло. Всех их переносили в подвал. Наверху все сотрясалось от ударов. Грузины устроили для миротворческого батальона настоящий Сталинград. Разведывательный, гранатометный и два мотострелковых взвода — чуть больше ста человек — противостояли батальону грузинских войск. Танки противника, оснащенные современной израильской электронной начинкой, прицельно расстреливали базу миротворцев. Прямым попаданием была уничтожена специализированная машина — операционная. Военнослужащий, который в ней находился, сгорел.

Грузинские танки с особым остервенением били по зданию, над которым развевался флаг с красным крестом. Были уничтожены все медикаменты и анестезиологические препараты. Для тяжелораненых не хватало наркотиков. Все, что медики могли сделать для них, — это наложить жгут и повязку. В любой момент раненые могли умереть от потери крови.

— К тому времени мы были уже в окружении. Я позвонил командующему, спросил: «Будут приняты какие-то меры по эвакуации раненых?» Он сказал: «Я ничего сделать не могу. Принимай решение сам». У меня оставался целым один бронированный «Урал». Обложили кузов матрасами, загрузили в него 16 раненых бойцов. На белой простыне нарисовали красный крест, воткнули этот флаг между кузовом и кабиной. Открыли ворота, я перекрестил машину, и они понеслись на свой страх и риск… Их тут же начали обстреливать из гранатометов. 90% было, что они не прорвутся. Но кто-то свыше их спас. Они смогли выехать на объездную Зарскую дорогу и добраться до госпиталя. Все выжили.

«Думали, что началась Третья мировая война»

А миротворцы продолжали держать оборону. За сутки им удалось уничтожить 6 грузинских танков, 4 бронированные машины, около 50 пехотинцев.

9 августа обстрел базы усилился.

— Над Цхинвалом уже шли воздушные бои. Связи у нас не было. Мы думали, что началась Третья мировая война… В это время увидели, что на нас прут облезлые танки, уже готовились выстрелить по ним из гранатометов. Но у меня закралось подозрение, что это наши танки. Уж очень бодро они продвигались к базе, — говорит Константин Тимерман.

А вскоре из машины выбрался Юра Яковлев, доложил: «Командир танковой роты 141-го отдельного танкового батальона 19-й мотострелковой дивизии 58-й армии». И рассказал о двух днях боевых действий.

7 августа они стояли на Мамисонском перевале, на стыке границ Грузии, Южной Осетии и России.

— У нас там с 2006 года проходили батальонные тактические учения, — повторяет свой рассказ Юрий. — Отработали уже все задачи, должны были возвращаться домой, заказали железнодорожные платформы, и тут началась война. В ночь с 7 на 8 августа в воздух взлетели три красные ракеты — это был сигнал тревоги. Когда заняли свои места в боевых машинах, пришел посыльный и сообщил, что командир полка собирает командиров подразделений. На совещании мы узнали, что российская миротворческая база подверглась массированному артиллерийскому обстрелу, нам вручили пакеты, где было сказано, что надо делать по тревоге.

В час ночи две батальонные тактические группировки 693-го и 135-го мотострелковых полков 19-й мотострелковой дивизии, находившиеся на военных полигонах в непосредственной близости от границы с Южной Осетией, получили приказ на выдвижение в сторону Рокского тоннеля. Им требовалось блокировать магистраль перед Гуфтинским мостом и объездную Зарскую дорогу.

— Проехали по автодорожному тоннелю через Главный Кавказский хребет, который расположен на 93-м километре Транскавказской магистрали. Пересекли границу с Южной Осетией. Моя танковая рота из семи машин действовала совместно с мотострелковым батальоном 135-го полка.

— Позже стало известно, что грузины собирались взорвать Рокский тоннель…

— Он хорошо охранялся. Грузины туда бы не подошли. Тоннель длиной около 4 километров проскочили быстро. Вышли маршем к поселку Джава. Двинулись дальше и сосредоточились в районе села Хетагурово, которое уже было занято грузинскими войсками. К нам подъехали еще три танка армии Южной Осетии. Совместно с ними мы выдвинулись на разведку. Определили огневые точки противника — около села стояли грузинские танки, БМП.

Ночная атака повергла грузинских военнослужащих в шок. Россияне на танках заходили к ним в тыл, не зная страха. Началась перестрелка, по сути, дуэль. Разметав бронетехнику и уничтожив склад боеприпасов грузинских войск в Хетагурове, немногочисленная батальонная тактическая группа 135-го мотострелкового полка стала продвигаться к Цхинвалу. Но внезапно была атакована грузинскими войсками. Чтобы колонна российских войск смогла выйти из-под обстрела, занять выгодный рубеж и пойти в контратаку, капитан Яковлев на самое острие боя выдвинул свои четыре танка. И недаром 1-я рота отдельного 141-го танкового батальона Юрия Яковлева четыре года подряд признавалась лучшей по боевой подготовке во всей 58-й армии. Во встречном бою, сочетая маневры и огонь, они смогли уничтожить 7 грузинских танков и бронемашин.

А потом были уличные бои. Танкисты прорывались через укрепленные грузинские позиции. С израсходованным боекомплектом, рискуя жизнью, атаковали врага… И все-таки вышли к базе миротворцев. Следовавшие с ними мотострелки были отсечены огнем.

«Насчитали четыре прямых попадания в лобовую броню танка»

— Грузины никак не ожидали увидеть нас в том районе, — рассказывает Юрий. — Операция была разработана так, чтобы ввести противника в заблуждение. Основные силы пошли по одной дороге, а мы стали заходить со стороны Шанхая, где у грузин был тыл.

При подходе к базе миротворцев российские танкисты поняли, что по ним бьют свои же. Миротворческий батальон их принял за грузинское подразделение.

— Нам повезло, что у них не было серьезных противотанковых средств. Увидев, что по нам бьют из минометов, я по радиостанции передал, что мы свои. И вскоре мы уже залетели к ним за ворота, — рассказывает Юрий. — Миротворцы обрадовались, воспряли духом: к ним долго никто не мог прорваться, а тут такая мощь подошла. С Константином Тимерманом мы провели небольшое совещание. Распределили пять танков так, чтобы грузины не прорвались на территорию базы.

А вскоре российские танкисты вступили в бой. У одного грузинского танка тут же снарядом снесло башню, второй танк был подорван на подступах к базе, две БМП загорелись и превратились в факелы. Еще один БТР наш танк просто опрокинул ударом в канаву.

Прорываясь к миротворцам, танкисты израсходовали большую часть боеприпасов. Это, видимо, вскоре поняли и грузины. К 17 часам, перегруппировавшись, они снова пошли в атаку.

— Когда стрелять стало нечем, а грузины стали продвигаться к воротам гарнизона, я попросил Юру: «Выскочи, припугни их «броней» — и назад». В это время мы планировали занять позиции у ворот с гранатометами. Хотели подбить «Мухами» один из грузинских танков, чтобы он встал и заблокировал вход другим машинам, — рассказывает Константин Тимерман.

За воротами лязг гусениц и рев двигателей смешался с грохотом выстрелов… Комбат миротворцев просил Юру Яковлева только выскочить и отогнать грузинские танки, а он с экипажем, в машине без боекомплекта, гонял под огнем грузинские танки минут 15.

— Я грешным делом думал, что они погибнут, — признается Константин Тимерман. — От сердца отлегло, когда увидел, что они залетели обратно, поставили ободранную машину поперек ворот…

Миротворцы насчитали четыре прямых попадания в лобовую броню танка.

— Нужно было выехать за ворота, создать эффект нападения на грузин, — рассказывает в свою очередь Юрий. — У нас были только пулеметные патроны. Подпускали противника на расстояние около 50 метров, подставляли под огонь лобовую броню, которую пробить практически невозможно. Ошибиться не имели права — иначе бы нас сожгли. В экипаже у меня был старший сержант Сергей Мыльников из Екатеринбурга, которого я считал своей правой рукой. Он пришел ко мне срочником после учебки, так весь срок и служил в моем подразделении. Сергей все время рвался в бой, спрашивал меня: «Товарищ капитан, что надо сделать, чтобы стать Героем России?» Но во время военных действий об этом, конечно, не думаешь — просто выполняешь свой воинский долг. У меня изначально было 7 танков — мы уничтожили в общей сложности 19 бронеобъектов противника.

Несколько раз грузинская пехота пыталась еще проникнуть на территорию базы через КПП, но всякий раз ее отсекали огнем. К вечеру стало понятно, что батальонная тактическая группа 135-го полка к базовому лагерю миротворцев пробиться не может. Боеприпасы были на исходе. Миротворцы готовы были драться врукопашную.

— Никто белый флаг выбрасывать не думал. Не для того наши парни полегли, чтобы мы сдались, — жестко говорит Константин Тимерман.

В это время дозорной группе удалось поймать засевшего рядом с базой миротворцев грузинского корректировщика. Тот сообщил, что передал точные координаты, и скоро гарнизон накроют авиация и «Град». Пленный признался: «У нас приказ на полное ваше уничтожение».

— Казармы и все остальные наши объекты были уничтожены. Не осталось БМП, одна часть машин была подбита, а другая сгорела в автопарке. В подвале у нас нашли убежище жители близлежащих домов — старики, женщины, дети… И я принял тяжелое для себя решение на отход подразделения, — рассказывает Константин Тимерман. — Уничтожив секретные документы и аппаратуру, под прикрытием дымовых шашек мы стали уходить по руслу реки. Нам повезло. Месяц назад прошли сильные дожди, которые промыли лощину. По этому полуподземному ходу мы и начали отступать. Троих раненых несли на себе. Хотели зайти в нижний миротворческий городок, но нам передали, что там работают снайперы.

— Мы уходили под обстрелами вслед за миротворцами, — рассказывает в свою очередь Юрий Яковлев. — В нашей группе были мирные жители и один раненый офицер, но он передвигался самостоятельно. Шли всю ночь. Под утро вышли на дорогу, раненых начали подбирать на своих машинах местные жители.

Утром 10 августа миротворцы и танкисты, которые разбились на шесть групп, разными маршрутами через горы вышли в Джаву.

Хирурги, осмотрев ногу подполковника Тимермана, пришли к выводу, что начался некроз тканей. В миротворческом городке, в подвале, при бомбежке ему зашили ногу. Но, как выяснилось, делать этого было нельзя: при попадании осколка происходит ожог, ткани отмирают. И теперь требовалась срочная операция.

— К тому времени у меня поднялась температура, мне вкололи обезболивающее, сделали операцию. В результате рана значительно увеличилась в размере. Ночь я пролежал в школе на носилках, а утром меня перевезли на вертолете в госпиталь во Владикавказ, — рассказывает Константин Тимерман. — Потом был окружной военный госпиталь Ростова-на-Дону и несколько операций, в том числе пластическая — мне пересаживали кожу на поврежденный участок ноги.

О том, что стал Героем России, Константин узнал в госпитале.

— Лежал в переполненной палате, задремал после перевязки, открываю глаза, а на меня наставлены телевизионные камеры. Спрашиваю: «Что происходит?» Мне говорят: «Поздравляем, вы Герой Российской Федерации», — вспоминает Константин Анатольевич.

— Мне позвонили из главного управления кадров, спросили: «Капитан Юрий Павлович?» Говорю: «Он самый» — и слышу: «Поздравляю вас с присвоением воинского звания Героя России», — рассказывает Юрий Яковлев. — Героя получил также командир танка 22-летний сержант Сергей Мыльников.

Также в копилке танкистов из роты Яковлева были два ордена Мужества, две медали «За отвагу» и три медали Суворова. Но главное, по мнению командира роты, что отвоевали они тогда без потерь. Ранен был только лейтенант Попов, но и он вскоре вернулся в строй.

Юрию Яковлеву тогда было 27 лет. В 2002 году он окончил Челябинское высшее танковое командное училище. Сам написал рапорт, чтобы его направили в 503-й мотострелковый полк Северо-Кавказского военного округа. Через три года уже командовал танковой ротой 141-го отдельного танкового батальона 19-й мотострелковой дивизии 58-й армии.

Комбату Константину Тимерману в 2008 году было 30 лет. Командир миротворческого батальона вывел свое подразделение из окружения с минимальными по военным меркам потерями.

С того страшного августа прошло уже 9 лет. Но боль с годами не утихает. Погибшие так и стоят у комбата перед глазами. Командир разведвзвода Сергей Шевелев, ставший Героем России. Сержант Стас Хорош, которого подполковник знал еще с Чечни. 20-летний механик-водитель Антон Марченко из Бузулукского района, что сумел вывести горящую БМП с позиций российских миротворцев. Ребят спас, но сам выбраться из машины не успел: сдетонировали топливные баки… Посмертно Антону было присвоено звание Героя России.

Рядовой Сергей Кононов из Удмуртии, который 3 часа отражал атаки противника, но так и не покинул свой боевой пост в бетонном «стакане» на наблюдательной вышке. Посмертно он был представлен к ордену Мужества.

23-летний младший сержант Александр Коренев из города Шахты, который прикрыл собой сослуживцев. По миротворцам тогда били 5 часов подряд. Саша умер от многочисленных осколочных ранений, не дожив до конца обстрела 20 минут. Посмертно он был награжден орденом Мужества.

В огненном мешке погибли механики-водители Кублан Гиматов из Волгоградской области, Вадим Яско из Тверской области, наводчики-операторы Александр Шмыгановский из Курганской области и 20-летний Артем Полушкин из Башкортостана. Не стало старшего сержанта Владимира Синельникова из Краснодарского края. Младший сержант Сергей Семененко из Азова погиб уже при отходе батальона… В той короткой, но жестокой пятидневной войне миротворческий батальон Константина Тимермана потерял 15 бойцов, еще 49 получили ранения.

В 2015 году в центре Цхинвала был установлен обелиск в память о погибших в Южной Осетии миротворцах.