Как техничка стала успешным дизайнером

— Я управляла мостовым краном, штукатурила стены, клеила обои, рисовала дембельские альбомы, делала монументальные росписи, писала афиши и объявления, продавала шторы, двери, мебель, кухни, продукты, полола свеклу, собирала черешню, малину, смородину, оцифровывала старинные документы, мыла полы в офисах, магазинах, подъездах, в санатории, на заводе и в туалетах, резала по дереву, проектировала резьбу и лепила ее макеты из пластилина, работала швецом (сшивала книги на станке), трудилась секретарем в частной клинике, фасовщицей яиц и пряников, посудомойкой в пансионате, официанткой, пасла коров, шила на заказ пиджаки, пальто, шубы, вечерние и свадебные платья, руководила жилищным кооперативом и дизайн-студией, сейчас занимаюсь дизайном интерьера. А хотела только играть на пианино. Сейчас оно стоит у меня уже несколько лет, а я не играю.

После краткого общения с московским дизайнером Вероникой Строгановой в соцсетях удивился. Список освоенных мной профессий куда меньше. Грузчик, кормовой матрос теплохода, преподаватель истории, разнорабочий на стройке (разборка старых бараков), директор подросткового клуба, директор страховой компании, директор телекомпании, журналист. Но всю жизнь я хотел писать стихи и петь их под гитару в баре. Гитара лежит лет пять нетронутая. Последнюю песню написал в 2010 году. Но все же, как и Вероника, занимаюсь любимым делом.

Может быть, у нас с ней все значительно проще. Когда мечты стали доступными ушла их притягательность? Или всё-таки мы подсознательно чувствовали: Веронике никогда не стать Шопеном, а мне — Юрием Шевчуком. Ведь музыка — это целый космос, в который надо погрузиться всецело. Пусть даже днем управлять автокраном или разбирать бараки, а ночью писать музыку или совершенствовать ее исполнение.

Музыка — это тоже профессия, но престижная. И чем моложе человек, тем выше замах. Когда я в процессе репортерской работы общаюсь с толпами несостоявшихся скрипачей, «великих» шахматистов, художников, судей, адвокатов, единоборцев международного уровня, оказавшихся в народном хозяйстве, выявляется поразительная закономерность. Примерно к 35 годам жизнь приземляет. И многим становится ясно. Чтобы «вцепиться в бриллиантовые дороги, нужны алмазные когти». А на этом пути нас никто не будет содержать, подстилать соломки, растить за нас детей. Ах, сколько времени ушло впустую.

Но мечта о почти недостижимом заставляет нынешних молодых отказываться от непрестижных вариантов, таких как, например, доярка, упаковщица, официантка, крановщица, каменщик. На западе Башкирии предприятия чахнут, потому что никто не хочет класть кирпич, доить коров, ухаживать за тепличными огурцами. Зарплата не 100 тысяч, конечно, но до 40 дотягивает, если выкладываться.

Но пахать в представлении многих молодых, оказывается, тоже непрестижно. «Работа должна приносить удовольствие», «В Башкирии нет работы» (интересно, а кто же тут тогда работает и живет, причем неплохо). Примерно такими штампами заняты головы выпускников самых разных вузов. Кадровики поражаются. Всё чаще к ним приходят 30-летние магистры с одной записью в трудовой книжке, о временной работе в каком-нибудь торговом центре. Эти люди где-то болтались несколько лет, а их, соответственно, содержали родители, родственники.

У них такая фора, чтобы стать Паганини, Федором Емельяненко, Никасом Сафроновым. Но они себя не на помойке нашли. Выбирают. На скрипке играют, с тренерами занимаются в спортзале, но это не одержимость. Нет алмазных когтей, а без них экспедиции с целью покорения Москвы заканчиваются работой на автомойке, в охране, сочинительством рэпа о подлой жизни, а также аллергией к созданию прибавочной стоимости своими мозгами.

У многих тоска в глазах и Инстаграме. Они возвращаются на опостылевшую малую родину уже с тремя записями в трудовой книжке о неквалифицированной работе. И тогда через взросление открывается простая истина. Мечте надо приносить себя жертву, иначе это просто хобби.

И вот таким молодым женщинам, мужчинам уже за 30. Каждую неделю я отправляюсь на фабрики, в фермерские хозяйства, сварочные цеха и встречаю их там. И все они рассказывают мне о мечте, которая «в небе летает, сбыться не может, но утешает».

Источник