«Как мы потеряли Россию?» – вовсе не чисто теоретический вопрос для американцев

В наши дни Россия для американцев – это просто большой футбол. Никого не интересуют нюансы, как заявили с возмущением некоторые бывалые знатоки России Кейту Гессену, написавшему превосходную статью для журнала New York Times Magazine, опубликованную в минувшие выходные. Однако, важно разобраться в причинах нынешней абсолютно уродливой фазы в отношениях между США и Россией.

На прошлой неделе в Нью-Йорке состоялась важная и примечательная дискуссия между Майклом Макфоллом, который служил в течение двух лет послом США в Москве при Бараке Обаме, и Стивеном Коэном, почетным профессором Принстонского и Нью-Йоркского университетов, специализирующимся на российских исследованиях На первый взгляд, это был не вполне логичный выбор представителей двух сторон в столь принципиальном споре: оба оппонента придерживаются взглядов левого крыла неоконсервативной оппозиции, которая призывает к наказанию и изоляции России. Но в рамках дебатов Коэн и Макфолл выступили на противоположных полюсах конструктивного спектра мнений на тему «кто потерял Россию?».

Стивен Коэн достаточно далек от американского мейнстрима, чтобы не бояться использовать слово «русофобия», столь любимого российским МИДом и ведущими телеканалов, распространяющих московскую пропаганду. Он не является сторонником президента Владимира Путина, но считает, что США и Россия должны быть союзниками. Он осмеливается отрицать вмешательство России в американские выборы 2016 года и утверждает, что бесконечное расследование якобы имевшего место сговора между Трампом и Россией ограничивает способность президента США разрядить опасную напряженность, которая может привести к современному эквиваленту карибского ракетного кризиса 1962 года.

Макфолл, в свою очередь, считает вмешательство России в предвыборную кампанию вполне серьезной проблемой, усматривая в нем ни много ни мало нарушение суверенитета США. Он поддерживает санкции против России и жесткую линию в отношении лично Владимира Путина. Его академическая тема исследований – переход от авторитаризма к демократии. Один из первых сторонников прозападной постсоветской России, он злится на Путина за прекращение процесса трансформации страны. Впрочем, вероятно, его чувства взаимны: Макфоллу запрещен въезд в Россию.

Коэн и Макфолл оба обладают глубоким пониманием сложности российского феномена, небезупречным, но весьма тонким знанием языка, и желанием взаимодействовать с Россией в каком-то конструктивном ключе. Но если касаться конкретики, их взгляды являются диаметрально противоположными. И, возможно, наиболее важным разногласием, которое проявилось в ходе дебатов в Колумбийском университете, была их оценка даты крушения американо-российских отношений.

Версия Коэна заключается в том, что политика США в отношении России не изменилась с момента, непосредственно предшествовавшего распаду Советского Союза. И тогда и сейчас она является высокомерной и хищнической. Соединенные Штаты и их западные союзники обещали советскому лидеру Михаилу Горбачеву не расширять Организацию североатлантического договора, но не сдержали обещания и приблизили НАТО к границам России. США вмешались в президентские выборы в России в 1996 году, помогли выиграть президенту Ельцину, а затем неприкрыто издевались над ним. Вашингтон отверг предложения сотрудничества, поступавшие от Владимира Путина на раннем этапе его президентства, ничем не отблагодарив его за сотрудничество в американских военных операциях в Афганистане. Вместо этого Джордж Буш-младший вышел из Договора о противоракетной обороне 1972 года, который составлял «основу российской политики ядерной безопасности». Соединенные Штаты поддерживали противников России в разных странах, таких как грузинский президент Михаил Саакашвили.

«История свидетельствует о том, что агрессивность проявляла Америка, а вовсе не Россия», – заявил Коэн.

Макфоллу не было нужды оспаривать этот длинный список случаев отказа от сотрудничества и обмана. Его книга «От холодной войны к горячему миру», которую он пропагандирует, напоминает о времени, когда совершались большинство из этих шагов США:

«Был ли Путин за или против Милошевича? Будет ли Путин терпеть дальнейшее расширение НАТО. Как отреагирует Путин на решение президента Джорджа Буша о выходе из договора о противоракетной обороне? Ответ на все эти вопросы был один: «а кого это волнует?» Путин ничего не мог поделать, у него не было рычагов влияния. Россия была слабой, и главным аргументом в американских политических кругах было утверждение, что Россия больше не имеет никакого значения».

Поэтому Макфолл не согласился с интерпретацией Коэна, напомнив о так называемой «перезагрузке» двусторонних отношений в период президентства Дмитрия Медведева. В этот период США и Россия договорились о создании сети поставок для американских войск в Афганистане в обход Пакистана, был подписан новый Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-3), а кроме того, Россия – впервые в истории Совета Безопасности ООН – не блокировала резолюцию об американской военной интервенции. Речь идет об операции в Ливии в 2011 году. Все реальные и мнимые проявления пренебрежения уже имели место. Путин уже произнес свою агрессивную мюнхенскую речь в 2007 году. Война в Грузии началась и завершилась – и тем не менее, стратегическое сотрудничество между США и Россией все еще оставалось возможным!

Макфолл объясняет нынешнее состояние «горячего мира» цепочкой событий, которые вызвали бурную реакцию в сформированном КГБ мышлении Путина. Во-первых, арабская весна 2011 года (к которой, по утверждению Макфолла, в то время члена Совета национальной безопасности, Соединенные Штаты не имели никакого отношения). Затем, в том же году, массовые протесты в Москве против сфальсифицированных парламентских выборов. Макфолл понимал, что подумал Путин, когда он – с его опытом в «продвижении демократии» – был направлен в Москву в качестве посла в 2012 году. Разумеется, это было воспринято как часть усилий по осуществлению смены режима в России.

Исходя из слов Макфолла, можно заключить, что именно личность Путина была самым большим препятствием на пути построение более тесных отношений на пепелище девяностых годов. Медведев, более молодой и более открытый миру лидер, не был бы союзником США, но при нем, по крайней мере, двусторонние отношения могли бы быть взаимовыгодными.

Впрочем, самой яркой частью дискуссии стало то, что видение Коэна, как и Макфолла, в отношении конструктивных отношений с Москвой, не может быть реализовано в обозримом будущем. Коэн видит полное партнерство, основанное на невмешательстве США в ближнем зарубежье России (такие страны как Грузия и Украина, говорит он, не должны стремиться в НАТО) в обмен на российскую поддержку интересов национальной безопасности США. Это утопия, поскольку ни один американский или российских политик не воспринимает ситуацию подобным образом. Версия Макфолла – здоровый прагматизм по принципу «ты мне – я тебе», поиск взаимовыгодных решений. На первый взгляд, это возможно лишь после ухода Путина от власти. Впрочем, с тех пор, как провалилась «перезагрузка», произошло уже столько событий, и взаимное недоверие получило такое всеобщее распространение, что только смена поколений в обеих странах может стереть его отпечаток.

С точки зрения россиян, любые обсуждения вопроса о том, что пошло не так в отношениях между США и Россией, в основном являются чисто теоретическими, поскольку Путину предстоит оставаться у власти еще шесть лет и существует высокая вероятность того, что любой его преемник также будет проявлять недоверие в отношении намерений США.

Тем не менее, эта дискуссия все же может принести пользу американцам, которые хотят знать, как избежать охлаждения отношений и потери союзников в Европе и во всем мире. Будучи единственной в мире супердержавой, Соединенные Штаты имеют выбор между укреплением доверия и приобретением новых врагов, а также множеством вариантов между этими двумя полюсами.

Спор между Коэном и Макфоллом действительно шел о точном балансе между враждой и полным взаимным доверием, и это актуально не только для отношений с Россией. Китай, Европейский Союз и ведущие державы Европы, Саудовская Аравия и Иран нуждаются в индивидуальных стратегиях отношений, которые не будут столь катастрофически ошибочными, как российская стратегия США, чтобы экспертам не пришлось затем лишь спорить «о сбежавшем молоке».

Источник