Двадцать лет российской интеграционной активности в Евразии

На протяжении двух последних десятилетий Российская Федерация инициировала и поддержала несколько масштабных интеграционных проектов в Евразии. Эти структуры имеют разную конфигурацию и различную направленность. Так, Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) ориентирована прежде всего на военное сотрудничество и взаимодействие в сфере безопасности, Евразийский экономический союз (ЕАЭС) призван решать задачи экономической интеграции, а Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), которую Москва создала в месте с Пекином, пытается решать политические проблемы и проблемы безопасности.

Хотя нередко усилия России с осуждением называют не чем иным, как попытками восстановить Советский Союз на всем евразийском пространстве, а также подвергают сомнению их межправительственный характер и направленность на защиту суверенитета стран-участниц, истинные мотивы Москвы основаны на некоторых вполне очевидных императивах. Наиболее важными среди них являются различные угрозы в сфере безопасности, с которыми сталкивались страны бывшего СССР, необходимость ослабления негативного воздействия ускорившихся процессов глобализации на их экономику, также стремление России устранить напряженность на границе с бывшим соперником времен холодной войны, Китаем.

Таким образом, эти институты стали важными инструментами, которые Россия использовала в своем стремлении урегулировать сложные проблемы Центральной Азии, а также вернуть себе утраченный статус мировой державы.

Институциональная активность России в Евразии с самого начала была в равной мере продиктована ее региональными и глобальными устремлениями. На региональном уровне у Москвы вызывала тревогу «эрозия» постсоветского пространства, которая была особенно заметна на фоне обострения проблем безопасности в Центральной Азии из-за нестабильности в Афганистане, гражданской войны в Таджикистане и вооруженных столкновений между бывшими советскими республиками. Особую озабоченность Кремля вызывал рост нетрадиционных угроз, таких как терроризм и контрабанда наркотиков.

Отчасти эта эрозия была обусловлена потерей влияния на постсоветском пространстве в результате череды про-демократических цветных революций в нескольких бывших советских республиках, таких как Грузия, Украина и Кыргызстан, которые в России многие считали не чем иным как заговорами, за которыми стоит Запад. Таким образом, фактически ОДКБ можно рассматривать как анти-НАТО.

Исследователь из Колумбийского университета Александр Кули утверждает, что ОДКБ и Евразийское экономическое сообщество ЕврАзЭС, предшествовавшее созданию ЕАЭС, являлись попытками России использовать модели западных институтов, таких как НАТО и Европейский союз. Во многих отношениях эти объединения были в организационном отношении скопированы с западных аналогов, однако они оказались гораздо менее успешными. Тем не менее, истинные мотивы их создания связаны с попытками противостоять ухудшению ситуации в сфере безопасности и экономики в бывших странах советского блока, а также провалу первых форм интеграции после завершения холодной войны, особенно в том виде, в каком они были реализованы в Содружестве Независимых Государств (СНГ).

Британский политолог из университета Кента Ричард Саква в своей книге «Россия против всех» указывает на то, что, что в Москве остро переживают упущенную возможность сформировать более открытую архитектуру общеевропейской безопасности после окончания холодной войны. Осознав фактический отказ Запада от сотрудничества, Россия предприняла собственные усилия, которые совпали по времени с постепенным восстановлением ее мощи, а также желания вернуть себе законное место среди великих мировых держав.

В этом состоит суть глобальной направленности институциональной политики Москвы. Россия продолжает выступать за демократизацию международных отношений, а в своих официальных документах постоянно подчеркивает центральную роль ООН и необходимость многополярного мирового порядка, выражая протест против тотальной гегемонии Соединенных Штатов. В то же время, Москва осознает, что наилучшая возможность сохранить свою значимость в сложившейся обстановке состоит в том, чтобы взять на себя руководство региональным интеграционным объединением, учитывая, что группировки стран лучше подходят для участия в глобальном управлении.

С другой стороны, Шанхайская организация сотрудничества многими воспринимается как преимущественно китайский проект, учитывая, что она была первой неэкономической структурой, которую Пекин основал и с самого начала возглавил. Организация возникла в тот момент, когда Россия была еще очень слаба, и в Кремле поняли, что если остаться в стороне, Китай пойдет своим путем. Тогда Москва решила присоединиться и вступить в партнерские отношения с Пекином, тем самым войдя в число равноправных субъектов, принимающих решения. ШОС оказалась эффективной платформой для снижения напряженности между двумя бывшими соперниками времен холодной войны путем дипломатического урегулирования пограничных споров и вопросов, связанных с перемещением войск.

Тем не менее, Москва, судя по всему, пока не вполне определилась, и даже в каком-то смысле нечестна в своих отношениях с ШОС. Ее интересам не отвечает усиление позиций Шанхайской организации сотрудничества как единственного гаранта безопасности в регионе. С другой стороны, несмотря на официальное одобрение экономической составляющей деятельности ШОС, Москва на самом деле не поддерживает ее, поскольку не готова смириться с ограничением собственного влияния и растущим весом Китая в Центральной Азии.

Наконец, третья интеграционная структура во главе с Россией, ЕАЭС, возникла на основе усилий по экономической интеграции, уходящих корнями в девяностые годы, которые по-настоящему набрали обороты с созданием ЕврАзЭС в начале двухтысячных. Несколько лет спустя они воплотились в формировании таможенного союза и единого экономического пространства. В конечном итоге, в январе 2015 года был учрежден Евразийский экономический союз. ЕАЭС выполняет больше наднациональных функций, чем ОДКБ и ШОС, а его Евразийская экономическая комиссия (аналог Европейской комиссии в ЕС) может принимать решения большинством голосов и, таким образом, теоретически способна требовать подчинения даже от крупнейшего участника альянса, России.

Кроме того, Россия извлекла уроки из ограничений, связанных с участием в организации с большим количеством членов, такой как СНГ. На момент создания ЕАЭС, в него входили всего три страны – Россия, Казахстан и Беларусь, а затем к ним присоединились Армения и Кыргызстан. Все они оказались более преданными идее интеграции, чем в свое время члены СНГ, поскольку были не меньше России мотивированы печальным опытом обвала экономики в постсоветских странах в девяностые годы.

Изначально экономическая интеграция России с Казахстаном и Беларусью была направлена на восстановление прежних экономических связей и реиндустриализацию региона, а также на подготовку к участию в процессах глобализации в качестве регионального блока. Позже, когда был создан ЕАЭС, добавилась еще одна цель – формирование объединенного регионального потенциала для более эффективной борьбы против негативных последствий глобального капитализма.

Несмотря на то, что евразийская интеграция заслуженно считается самой серьезной из подобных попыток после распада СССР, в ЕАЭС по-прежнему существуют некоторые серьезные проблемы. Так, имеют место случаи ненадлежащего выполнения своих обещаний, которые порой даются слишком легко. Кроме того, пока не достигнуты желаемые экономические результаты, а внутренняя региональная торговля имеет явную диспропорцию в пользу России. Более того, несмотря многочисленные меры, способствующие свободной торговле между странами-участницами ЕАЭС, все еще сохраняются нетарифные барьеры.

Итак, можно заключить, что в определенной степени критика российской интеграционной инициативы является обоснованной и указывает на подлинные недостатки, такие как соперничество и дублирование функций между ОДКБ и ШОС, а также сохраняющиеся нетарифные барьеры на пути свободной торговли. Не менее актуальной проблемой является отсутствие сильной объединяющей идеи, которая стояла бы за мощным региональным блоком, возглавляемым Россией.

Тем не менее, в теории международных отношений можно найти весомый аргумент в пользу евразийского институционализма. Большинство альянсов в других частях света построены на основе ранее существовавших суверенных государств. В отличие от них, постсоветская интеграция – это, по сути, попытка реинтегрировать страны, которые некогда были частями одного государства и для которых характерен изначально высокий уровень взаимозависимости. Во всяком случае, это облегчает процесс интеграции, а участники хорошо и давно знакомы друг с другом.

Источник