В Башкирии можно подняться от «моего» до «нашего»

Журналистам в провинции ежедневно приходится быть мокрой жилеткой. Если их не удается втравить в мелкое личное «бодалово», то начинается отождествление газетчиков с властью. Звонят, к примеру, с сообщением об искрящей проводке, не зная названия УК, не имеют на руках договор с ней. На просьбу сообщить контакты вешают трубку. Анонимность с дремучестью некоторых людей удручает. Они выстраивают логическую цепочку личных проблем до самого Кремля. Жалобы на самогонщиков, «спаивающих весь квартал», оказываются кляузами конкурентов. Одни, заметив в публикации недосказанность (не всё втиснешь в газету или сайт), выкрикивают или лепят в комментариях свой психологический портрет.

Другие приносят отборный письменный материал для уголовного дела о клевете. Читаешь, и волосы шевелятся. «Человече, — говорю. — Письменный искажённый умысел?! С ума сошел? Проблема останется, а ты выпадешь из борьбы, станешь беззубой аквариумной пираньей.

Чем дальше от Уфы, тем меньше по-настоящему смелых и рассудительных гражданских активистов. Добивающиеся чего-то нередко путают гражданскую позицию с социальной инфантильностью. Эмоции, поверхностность мышления, нецензурщина с мантрой «все продажные» — обесценивают обращения. На большинство читательских писем руководители служб, ведомств дают объективные ответы. Принять их трудно. Ситуации, описываемые в обращениях, бывают очень спорными, сложными. В них не то что корреспондент, целая комиссия не сразу разберётся. Часть проблем объективно не имеет решения на местном уровне. Активные и терпеливые (не путать с нервными и бескультурными) читатели, обращающиеся в инстанции письменно, предающие публичности факты, достигают результата. Постепенно микроскопическое «моё» перерастает в большое «Наше» и его уже не спрячешь под сукно.

Блогеры и журналисты не обязаны решать инфраструктурные проблемы. Они превращают их в шумную скалу, которую уже просто неприлично не замечать на верхних уровнях власти. И тогда шестеренки начинают двигаться. Медленно. Но иногда все решается за месяц. Потому что большинство управленцев — профессионалы, не заинтересованные в саботаже. Им нужна лишь тамга из главного улуса. А в тамге, к примеру, из прокуратуры часто написано: «Устранить нарушение в двухнедельный срок и отчитаться до 39 мартобря». Дальше следует ужесточение санкций. Госслужащим это нужно меньше всего.

В малых городах Башкирии, в отличие от Уфы, для порядка больше возможностей. Проблема Уфы в том, что там слишком много автоуфимцев на скученных коммуникациях без ливневок. Отец приятеля работал в столице водителем снегоочистительной машины. В некоторые дворы он просто не заезжал. Там всегда в одних и тех же местах стоят мешающие проезду «крузаки» или «БМВ». Владельцами придомовой территории часто являются жильцы, не мэрия Уфы там командует. «Мое» доминирует над «нашим».

Неправильно изложив вопрос и получив отписку от служб, разочарованный переходит в категорию интернет-троллей и начинает лить помои на свою страну.

Я видел чудеса оперативности, когда три деда (домкомы), скинувшись на юриста, добивались при софинансировании жителей новой дороги, электроосвещения. Открывались автобусные маршруты, устанавливались дорожные знаки. Всего пять обращений в течение года за 2,5 тысячи рублей. Никаких «обличающих» постеров в соцсетях.

Иногда натыкаюсь на папку с обращениями, фотографиями людей о подростках, варящих в двухметровой конопле гашишное масло из неё же, актах вандализма, игорных салонах, притонах, где губят юных, о стихийных свалках, всплывающей в прудах дохлой рыбе, самодурстве, чахнущем лесопитомнике и очковтирательстве. Мысленно говорю им: «Браво!» Такие письма приводят к прокурорским и полицейским проверкам, рейдам. Рая нет и никогда не будет, нигде. Они не хотят ада.

Источник