Проблема австралийско-российских отношений и ее возможное решение

Обновленная Национальная стратегия обороны от 2020 года в некотором смысле готовит Австралию к конкуренции в новой многополярной стратегической обстановке, сложившейся в Индо-Тихоокеанском регионе. Однако в этом документе отсутствует важный игрок – Россия. Это весьма существенная деталь. Слишком часто австралийцы говорят о том, что ослабевшая Москва после окончания холодной войны утратила свое прежнее значение, но как ни странно, уже в следующей фразе те же люди выступают против нарушения Россией «международного порядка, основанного на правилах».

Этот подход является поистине самоубийственным. В формирующемся многополярном мире Австралия будет взаимодействовать со структурами и стратегическими альянсами, в которых Россия играет центральную роль, и усилия Канберры по достижению процветания и безопасности неизбежно будут пересекаться с политикой Москвы.

В интересах Австралии нормализовать отношения и вести диалог, пусть и ограниченный, с Москвой. Известный политолог Мэтью Сассекс на прошлой неделе утверждал, что такое взаимодействие лишено смысла, учитывая «слабость» России, представляющей собой лишь тень бывшего Советского Союза. В то время как у нынешней России имеются очевидные структурные проблемы, сегодня трудно назвать хотя бы одну страну в мире, которая от этих проблем избавлена. Кроме того, абсолютно безответственно отрицать влияние и физическое присутствие России в австралийском регионе (не говоря уже о ее постоянном членстве в Совете Безопасности ООН и огромном ядерном арсенале), предпочитая верить в баланс сил, основанный исключительно на внутренних экономических показателях.

Кроме того, следует учитывать траекторию развития отношений между Москвой и Пекином. Современные китайско-российские отношения не являются официальным альянсом, поскольку обе страны усвоили уроки китайско-советского раскола первых лет холодной войны. Опасения Австралии по поводу растущего китайского присутствия в Индо-Тихоокеанском регионе могут быть отчасти смягчены, если принять во внимание, что между Москвой и Пекином существует «клин». Они являются прямыми конкурентами в пространстве АСЕАН, вооружающими и финансирующими многие развивающиеся страны, расположенные в непосредственной близости от Австралии.

Потенциальный стратегический комплекс возможностей Канберры по ослаблению влияния Китая в Индо-Тихоокеанском регионе будет утерян, если Австралия сохранит нынешний курс в отношении России. Это не означает, что недавнее предложение «вернуть Россию в западный клуб» является идеальным, но двусторонние отношения должны базироваться на стратегическом взаимодействии, не обязательно партнерском, но взаимовыгодном.

Наихудшим сценарием для Канберры является объединенная китайско-российская политика в регионе, поскольку против такого блока Австралия не в силах сопротивляться. Канберра может извлечь выгоду из потенциальной способности России компенсировать и ослабить влияние Китая в Юго-Восточной Азии. Москва тоже может выиграть от диверсификации своих партнерских отношений в регионе. Ведь, в конце концов, это позволило бы ей застраховаться от растущего влияния Китая в Азии. Безусловно, Москва не заинтересована в глобальном усилении Китае – ведь она не может быть уверена, что Пекин не «положит глаз» на ресурсы российского Дальнего Востока.

Речь не идет о том, чтобы предоставить Кремлю «свободу действий» или попустительствовать его действиям. Переформатирование отношений с Россией необходимо рассматривать с точки зрения внешней политики и стратегических перспектив в рамках концепции «Австралия прежде всего». Разработка независимой политики в Индо-Тихоокеанском регионе требует диалога и беспристрастности по различным направлениям стратегической координации, в которых участвует Канберра.

В качестве примера можно взять южный сектор Индо-Тихоокеанского региона и возможности использования России для подрыва китайских планов расширения присутствия в Антарктиде. Позитивным фактором для Канберры является усиление конкуренции между Москвой и Пекином на Австралийской антарктической территории (ААТ). Три из четырех китайских антарктических баз расположены именно на ААТ, то есть большая часть антарктического присутствия Китая осуществляется именно в той части континента, на которую претендует Австралия. Четыре из пяти российских исследовательских баз в Антарктиде также расположены на территории ААТ. Причем ни одна из двух стран не заморозила свои антарктические миссии из-за пандемии, как это сделала Австралия.

Растущий интерес Китая к промышленному вылову криля и разработке углеводородов Антарктиды хорошо известен. Сближение с Россией в этом вопросе может стать идеальным выбором для сдерживания напористого Китая в ААТ, поскольку самой Канберре не хватает возможностей для защиты этой территории. Аналогичным образом, Антарктида представляет собой важный элемент «глобальной полярной силы» Москвы и ее присутствие вблизи Южного полюса имеет историческое значение для национальной гордости россиян. Другими словами, очевидно, что у Канберры и Москвы есть области взаимных интересов в Антарктиде. Закрывая двери для взаимовыгодного сотрудничества, Австралия упускает большие возможности.

Отказ от диалога с Россией означает, что Канберра добровольно ставит себя в заведомо слабое положение. Место того, чтобы придерживаться подхода «или…или», ей необходимо последовать примеру Москвы в ее политике в отношении Индии и Китая. В нынешнюю новую стратегическую эпоху национальные интересы лучше всего защищать, балансируя между конкурирующими планами других игроков. Для возобновления взаимодействия с Москвой, Австралии не нужно «возвращать Россию» в западные структуры или пытаться навязать ей свои либеральные ценности.

Источник